Если не можешь победить честно, тогда просто победи
Название: Ханука у тети Розы
Рейтинг: PG-13
Жанры: романтика, мистика, психология
Предупреждения: ОМП, ОЖП
Размер: Миди
Статус: закончен
Описание: По настоянию матери Тодд едет в гости к пожилой родственнице и решает взять с собой Дирка. Поездка обещает быть вполне обыденной, но если ты холистический детектив, или его помощник, то в любой ситуации стоит ожидать чего-то странного и невероятного. Даже если ты собрался просто отдохнуть.
Примечания автора: Пост-канон. Дирк уже давно вырвался из лап ЦРУ, и холистическое детективное агентство успешно работает.
читать дальше1
- Ну мааааам! – В голосе Тодда помесь возмущения и неприкрытого ужаса. – Ну ты чегоооо?! Провести праздники, развлекая семидесятилетнюю старуху?! Ты же не всерьез, нет?!
- Очень даже всерьез, очень даже! – Хорошо знакомые металлические нотки в тоне матери заставляют Тодда внутренне сжаться. – У нашей семьи случались тяжелые времена, и тетя Роза всегда нам помогала. Помнишь, как она присматривала за тобой и Амандой когда умирала бабушка, а мы с отцом просто сбились с ног? А помнишь, как она выручала нас когда отец потерял работу? Теперь, когда она похоронила единственного сына, все что ей требуется так это капелька внимания со стороны родни.
- Ну так съезди и навести ее сама.
Тодд слышит прерывистый нервный вздох в трубке и словно наяву видит, как мать подкатывает глаза.
- Неужели так сложно понять? – Теперь его увещевают словно неразумного мальчишку-подростка. – Скоро будет ровно год со дня смерти Виктора. Она получила известие о его гибели как раз в разгар праздников. Разумеется, ей приятнее будет видеть рядом молодые лица племянников, а не мою сморщенную физиономию.
- Ты отлично выглядишь, мам. У тебя совсем мало морщин.
Тон у Тодда откровенно льстивый, но матушку так просто не проймешь.
- Не заговаривай мне зубы, я вижу тебя насквозь! На сей раз тебе не удастся увильнуть. Аманда уже согласилась.
Тодд хмыкает.
- Аманда согласилась? Любопытно – она приедет одна, или…хм… с шумной компанией?
- Думаю одна, а что?
- То есть ты в курсе, с кем она тусит уже почти год?
- Вообще-то да, Аманда познакомила меня со своим новым бойфрендом. Судя по тому, насколько давно у нее не случалось приступов этой проклятой болезни, их отношения идут ей на пользу.
- Познакомила с новым бойфрендом, значит. – Повторяет Тодд с откровенной издевкой. – Что, со всеми четырьмя?
- Фу! – В тоне матери слышится искреннее негодование. - Тодд Броцман, пусть тебе будет стыдно! Разумеется, Мартин и его друзья не образчики благопристойного поведения, но, по-своему, он славный молодой человек.
На этом моменте Тодд едва не роняет трубку из-за граничащего с шоком изумления. И вправду – если и есть кто-то максимально далекий от определения «славный молодой человек», так это Мартин.
- Э-э-э… Хм… Ну, ладно. Рад, что ты в курсе насчет Аманды. И я рад, что у нее найдется время навестить тетю Розу. Но, знаешь ли, я ведь не клерк какой-нибудь. Я работаю в детективном агентстве, я тебе уже говорил. У нас ненормированный рабочий день – пока не закончим дело, мы даже и не думаем о выходных, отпусках и праздниках.
- А я знала! Знала, что ты так скажешь! – В голосе матери звучит неприкрытое торжество. – Я звонила в ваш офис нынче утром, но тебя не застала. Трубку взяла милая барышня по имени Фара. – На этой фразе в голове Тодда невольно проносится картина недельной давности, как «милая барышня» Фара отточенным движением перехватывает руку здорового бугая, угрожающего ей ножом, слышится тошнотворный хруст кости, а следом пронзительный вопль. – Так вот, она сказала, что вы только что завершили одно из ваших дел и пока что ничем особо не загружены. Она как раз собирается навестить свою родню на юге штата. И отчего бы тебе не последовать ее примеру, сынок? И завязывай с враньем, Тодд, добром это не кончится, я тебе серьезно говорю.
На последней фразе из голоса матери полностью исчезает благодушие, и у Тодда внутри вновь словно бы начинает шевелиться склизкий противный червяк. Что и говорить, признание во лжи родителям далось ему нелегко, куда тяжелее, чем признание Аманде. И хоть с тех пор прошло более полугода, разговоры о вранье для него по-прежнему удар ниже пояса. Он исторгает из своей груди тяжкий, обреченный вздох и произносит:
- Ладно. Ладно, я согласен.
- Вот и славненько. Тетя Роза будет ждать вас с Амандой через пару дней, плюс - минус. Хорошей тебе дороги, сынок.
С негромким «чпок» Тодд кладет трубку на рычаг антикварного дискового телефонного аппарата, в свое время притащенного Дирком в офис незнамо откуда и незнамо зачем. Аппарат никак не гармонирует с интерьером, поскольку интерьер в холистическом детективном агентстве самый обычный. Ну, за исключением нескольких очень необычных вещиц, таких как, например, портативный телепорт, способный перемещать объекты в пространстве, к сожалению (или к счастью), сломанный, или ловушка для какой-то инопланетной паразитической формы жизни с непроизносимым названием. Или тот таинственно мерцающий синий камень на столе у Дирка, подаренный друидом, или… Ладно, стоит признать, что их офис битком набит странными и необычными предметами, так что антикварный телефонный аппарат на общем фоне смотрится вполне банально. И да – у Дирка Джентли есть свой стол. Хотя Тодд ни разу не видел, чтобы Дирк за ним сидел. Они вообще не так уж часто все вместе зависают в офисе, а если такое случается, то Дирк неизменно принимает горизонтальное положение, пристроившись на удобном кожаном диване в соседней небольшой комнатушке, которую они используют для хозяйственных нужд. Он наверняка и сейчас там. Интересно, он слышал их с матерью разговор? Звукоизоляция тут ни к черту. Фара уехала еще в обед, теперь вот и ему нужно отлучиться, так что Дирк останется совсем один, и им с Фарой очень повезет, если он не вляпается во что-нибудь в их отсутствие. А что если… Внезапная мысль приходит Тодду в голову. А что если взять Дирка с собой? Он ведь способен заболтать кого угодно, дай только волю. Тете Розе не хватает общения? Она получит его сполна. Если спихнуть тетушку на Дирка и Аманду, то можно как-нибудь незаметно улизнуть наверх, в одну из гостевых комнат и порубиться в Варкрафт, или стрелялку на планшете, так что короткие каникулы пройдут не настолько уныло, как он опасался поначалу.
Тодд делает шаг по направлению к соседней комнате, потом еще один, и еще. С каждым шагом мысль взять Дирка с собой нравится ему все больше и больше. Приоткрыв дверь, он сверлит взглядом слегка растрепанную рыжеватую макушку, виднеющуюся над обитым темно-коричневой кожей диванным подлокотником. Прежде чем звать Дирка в гости к тетушке, необходимо все продумать. Например, как его представить. Абы кого не зовут в гости к родственникам. «Тетушка, это мой друг Дирк Джентли…». Нет, не пойдет. Сейчас друзьями зовут кого попало, например просто приятелей, с которыми по субботам зависают в клубах, а некоторые зовут друзьями бойфрендов. Как бы тетушка чего не подумала. Не то, чтобы Тодда шокировала мысль насчет Дирка в качестве бойфренда, в конце концов, им однажды даже пришлось изображать пару, но… Лучше не начинать знакомство с пожилой родственницей с таких вот вывертов. Тодд делает глубокий вдох, потом выдыхает. Прочувствованно произносит про себя: «Дорогая тетя Роза, это Дирк Джентли, мой драгдилер. Он подсадил меня на самый сильный в мире наркотик – холистическую детективную деятельность. Теперь я не представляю своей жизни без перемещений во времени, пришельцев из космоса, котоакул, говорящих деревьев и оживших динозавров…».
«Не представляю своей жизни» - это было сильно сказано. Хотя, как бы сложно им не приходилось, в какие невероятные и опасные ситуации они бы не попадали в процессе очередного расследования, мысль вернуться к обыденной жизни, снова устроиться портье, или официантом ни разу не посещала Тодда. Да и с финансами стало заметно получше, Дирк не врал насчет благодарности Вселенной. Тодд даже купил новую машину. Правда с тех пор, как его сверкающую прекрасную синюю Тойоту раздавил оживший мамонт из палеонтологического музея, он усвоил одно правило – при их образе жизни привязываться к материальным ценностям, определенно, не стоит. Сколько раз Дирку приходилось покупать очередную новую пижонскую куртку какого-нибудь вырвиглаз цвета – не перечесть. Куртки горели, их протыкали режуще-колющими предметами, они рвались и безнадежно пачкались. А потом Дирк шел в магазин и приносил новую, завершая очередной круговорот курток в природе.
- Тодд, если ты тренируешь на мне свои психокинетические способности, тебе стоит получше концентрироваться.
- Что, прости?
Приняв вертикальное положение, Дирк садится на диване, скрестив ноги по-турецки, глядит в упор, многозначительно покачивая бровями.
- Ты уже четверть часа гипнотизируешь взглядом мою макушку. Три минуты назад я ощутил легкий зуд и шевеление волос в этой области, но не исключено, что это был всего лишь сквозняк.
- Ты о чем? – Тодд с озадаченным видом скребет щетину на подбородке. Хотя, он уже привык не успевать за стремительным полетом мысли Дирка.
- Я о психокинезе, Тодд, именно о нем. – Дирк делает замысловатый жест сразу обеими руками. – Это резонанс взаимодействия организма человека и внешних объектов. Выражаясь проще – с помощью внутренних энергетических токов организма ты влияешь на внешнюю среду.
- Ааааа… А что – такое и вправду бывает? – Внезапная мысль приходит ему в голову, заставив оживиться и с загоревшимся взором шагнуть ближе к дивану. – Слуушай, а ты это тоже умеешь? Тебя тренировали в ЦРУ, да? - При упоминании о ЦРУ Дирк тушуется и отводит глаза, вызывая у Тодда запоздалое раскаяние. Он же давал себе обещание не говорить с другом о его прошлом, и вот… - Слушай, забей, а? Ну его в баню этот психокинез. Я ни в коем случае не собирался его на тебе использовать.
Дирк вяло пожимает плечами, по-прежнему не глядя в глаза.
- У меня на начальных этапах выявилась проблема со стабильностью резонансной линии, так что… - Наконец, он вновь переводит взгляд на Тодда. – Если ты не тренировался, значит хотел о чем-то спросить?
Тодд нервным жестом сует руки в карманы, потом вынимает.
- Э-э-э… Собственно, я тут хотел отлучиться по семейным делам. А точнее – проведать тетушку, она живет в пригороде Майнота, что в Северной Дакоте. Знаешь, там сейчас снег, не то, что у нас. И вообще красиво – река, лес. Ну… я и подумал – может ты захочешь поехать со мной?
Дирк распахивает глаза и приоткрывает рот, подавшись вперед всем корпусом. Его взгляд светится таким интересом и воодушевлением, что Тодду становится слегка не по себе. Он-то решил позвать Дирка исключительно из корыстных побуждений.
- Тоооодд, ты не шутишь? Ты вправду готов взять меня с собой? Это ведь… Знаешь, это ведь дела семейные и все такое.
- Ну…, - Тодду крайне неловко в роли благодетеля, - мы тоже, вроде как… не чужие друг другу.
Спрыгнув с дивана, Дирк стремительно заключает его в объятия, вогнав в еще больший ступор. Потом берет за плечи и глядит сверху вниз по-щенячьи предано.
- Спасибо! Клянусь, я никогда этого не забуду!
Тодду делается совсем уже не по себе, и он осторожно высвобождается.
- Да ладно. Это всего лишь поездка в гости. Значит, ты согласен?
- Ну разумеется! Бегу собирать вещи!
Крутанувшись на пятке, Дирк как-то странно подпрыгивает, а потом выскакивает за дверь, оставив Тодда стоять столбом посреди комнаты в глубоком недоумении.
2
Кажется, скрипела пятая ступенька… Нет, четвертая. Точно, четвертая. Удовлетворенно кивнув, Тодд переставляет ногу ниже и слышит знакомый скрип. Дом окутывает его звуками и запахами, невольно пробуждающими детские воспоминания. Он почти не изменился, как и его хозяйка – высокая, сухощавая, с лучиками морщинок вокруг глаз, завитыми рыжеватыми короткими волосами и неизменной сигаретой с мундштуком в руке. Здесь по-прежнему пахнет табаком, древесиной и хвоей, а еще пирогами, свежезаваренным чаем и чем-то непередаваемым, свойственным исключительно этому месту. Ветер негромко шумит в дымоходе, старый развесистый ясень время от времени задевает веткой оконную раму, на кухне бормочет древний радиоприемник, собранный собственноручно дядей Дэвидом еще в студенческие годы и оттуда же слышатся голоса Дирка и тети Розы.
Ему даже не пришлось представлять Дирка тетушке, а ведь он по дороге целую речь сочинил. В реальности же все получилось странно и сумбурно – Тодд замешкался, вылезая из машины – выронил телефон и полез за ним под сидение. А когда он наконец очутился снаружи, то тетушка уже успела обнять Аманду и сделала шаг к Дирку, устремив на него пристальный взор, способный вогнать в трепет даже пьяного дальнобойщика, так по крайней мере казалось Тодду в детстве.
- Ну-с, дай мне на тебя взглянуть. – Она бесцеремонно осмотрела нежданного гостя - начиная от слегка взъерошенной макушки и заканчивая припорошенными снегом ботинками. – Отлично. Просто великолепно. Рада тебя видеть, дорогуша.
Дирк улыбнулся – растерянно и немного глуповато.
- Миссис Броцман, меня зовут Дирк Джентли, спасибо за такой теплый прием, я, право, не ожи…
- Еще чего не хватало! - В сторону Дирка махнули рукой, будто отгоняя муху. – Миссис Броцман меня пускай называет толстяк Брауни из булочной на углу, или какой-нибудь банковский клерк. А в этом доме я тетя Роза. Понял? – Дождавшись, пока ошеломленный гость покорно кивнет, она продолжила. – Мне нравится твой акцент. Оксфорд?
- Кембридж, мэм… то есть, тетя Роза.
- Тетушка, это мой…, - начал было Тодд с некоторым опозданием, но его довольно сурово перебили.
- Я знаю кто это. Твоя мать, благослови ее Всевышний, регулярно снабжает меня новостями. У тебя наконец-то появился хороший друг. По правде говоря, довольно уж тебе общаться со всяким сбродом.
- Да я никогда не…, - попытался, было, возмутиться Тодд, но его стремительно сгребли в по-мужски крепкие объятия, уткнув носом в шерстяную вязаную кофту, пахнущую причудливой смесью трав, сигаретным дымом, хвоей и фиалками, и он на миг снова почувствовал себя сопливым пацаном, угловатым мрачным подростком в майке с Нирваной.
Аманда же на протяжении всей сцены откровенно забавлялась. Она ни на йоту не поверила в чистоту мотивов ненаглядного братца, когда он внезапно решил взять Дирка с собой, однако присутствие холистического детектива в здешних местах давало надежду на то, что скучно им с Тоддом не будет. Не в этот раз.
В гостиной царит полумрак – украшенная несколькими гирляндами квадратная комната освещена лишь камином и оплывающими в подсвечниках толстыми свечами. Здесь все также как и в его последний приезд, хоть уже больше десяти лет прошло. В углу примостилось пианино из темного дерева, на нем подсвечник и фото в рамке. Тодд прерывисто выдыхает, шагнув ближе, пару секунд рассматривает снимок темноволосого парня, вернее, уже мужчины, с высоким лбом, впалыми щеками и упрямым подбородком. Нет, они с кузеном не были близки. Виктор был старше на восемь лет, всегда учился на отлично, брал призы во всевозможных музыкальных конкурсах, его считали вундеркиндом и гордостью семьи. А Тодд… Тодда пару раз едва не выгнали из школы за прогулы когда он отвисал в гараже с приятелями, разучивая каверы «Блэк Сэббэт», «Нирваны» и «Плацебо» и мечтая о всемирной славе. Им с Виктором даже поговорить было не о чем. Кузен смотрел на Тодда свысока, по крайней мере, так ему казалось, а Тодд втайне презирал братца и считал заносчивым заучкой и занудой. Закончив школу, Виктор, вопреки ожиданиям, отказался от музыкальной карьеры и поступил в медицинский. Очевидно, что смерть отца от рака сильно на него повлияла. А потом, поработав в нескольких местах, он примкнул к «Врачам без границ». Мотался по самым отстойным уголкам планеты, где все триста шестьдесят пять дней в году царит адовый пиздец и где люди болеют всеми видами болячек и дохнут как мухи. И в итоге год назад тетушка Роза получила известие, что ее сын погиб в результате несчастного случая где-то в Южном Судане. Его тело привезли в закрытом гробу и так же похоронили. Тодда некоторое время после этого известия преследовало гаденькое чувство мировой несправедливости – он, никчемный человек, погрязший во вранье мерзавец и конченый неудачник, живет себе, не принося пользы никому, даже себе, а умный и талантливый доктор Виктор Броцман, посвятивший свою жизнь благородной миссии спасения людей, гниет в земле в закрытом гробу. Если подумать, то эти мысли покинули его не так уж давно. Примерно с тех пор как он начал работать в холистическом детективном агентстве.
Переступив порог кухни, Тодд сталкивается нос к носу с Дирком, одетым в голубой передник, со стопкой тарелок в руках. Весь облик друга буквально излучает удовольствие и целеустремленность, так что Тодд даже не удосуживается предложить ему свою помощь в сервировке стола. Впрочем, помощь уже и не требуется – стол почти накрыт.
За ужином сбываются все самые смелые ожидания Тодда – Дирк оттягивает на себя почти все внимание тетушки. Разумеется, она расспрашивает их с Амандой о новостях. Сестре, однако, не особо хочется распространяться о своих путешествиях по стране в расписанном граффити фургоне в компании четверых буйных вандалов, а у Тодда нет никакого желания давать тетушке повод усомниться в его психическом здоровье, рассказывая о делах, которые им приходится расследовать. С Дирком же тетя Роза увлеченно беседует об Англии. Рассказывает о своей жизни в Оксфорде, где дядя Дэвид преподавал физику на протяжении четырех лет, благосклонно выслушивает живописания студенческих будней Дирка в Кембридже. А потом они принимаются рассуждать о том, какой университет лучше, и Тодд с Амандой окончательно теряют нить разговора. Для Тодда Англия это странный маленький остров, где вечно идут дожди, улицы городов тонут в туманной дымке, а люди питаются исключительно овсянкой и чаем, а Окфорд и Кембридж это пафосные заведения, где учатся заносчивые мажоры в твидовых пиджаках. Даже странно, что Дирку удалось туда попасть. Но ведь, в конечном итоге, его исключили.
После ужина Тодд, отдуваясь, с трудом поднимается в свою комнату и плюхается на кровать. Комнат наверху три – две гостевых и комната Виктора, куда тетушка решила поселить Дирка. Даже странно – там все так и осталось нетронутым, все личные вещи и вот… «Она ведь видит его впервые в жизни, - думает Тодд, уже почти засыпая. – Он для нее чужой человек, просто мой друг. Логично было бы поселить нас вместе, в моей комнате есть диван… Странно». Он не успевает додумать эту мысль, как ее перебивает другая. Лукаво улыбнувшись, Тодд лезет в щель между стеной и деревянной панелью и достает оттуда помятый и утративший былой глянец журнал с девицами в бикини на обложке, датированный две тысячи первым годом. Он так и засыпает, с улыбкой прижав к груди вестника из своего отрочества, будто ребенок плюшевого мишку.
В этот момент Дирк в соседней комнате стоит перед встроенным в дверцу шкафа вертикальным зеркалом, пристально вглядывается в свое отражение, будто пытаясь заглянуть себе за спину, и бормочет:
- Нет, мне не показалось…. Или показалось? Любопытно…
И внезапно зеркало начинает слабо светиться.
А среди ночи Тодд просыпается от звуков музыки. Кто-то играет на пианино в гостиной внизу, хотя этого не может быть – играть умел один Виктор, тем более так… Он спускается по лестнице, протирая на ходу глаза, но внизу пусто и тихо, лишь ветер по-прежнему шумит в дымоходе и слышится слабое постукивание ветки об оконную раму.
3
Кухня доверху наполнена солнечным светом. Свет льется из окна непрерывным потоком, а внутри него танцуют пылинки; он превращает скромно обставленное помещение в подобие комнаты из сказочного замка.
Тодду стыдно за свой внешний вид, но сдвинуться с места он пока не может и не хочет – стоит на пороге в помятой майке и пижамных штанах и жадно принюхивается к запаху жарящихся оладий и свежезаваренного кофе. Оладьи жарит Дирк, что вызывает определенные опасения относительно качества завтрака, ибо есть что-то, приготовленное Дирком, бывает опасно для здоровья. С другой стороны – тетушка Роза стоит рядом и руководит процессом. Повинуясь ее по-армейски четким указаниям, Дирк аккуратно и старательно выливает порции жидкого теста на сковородку, потом берет в руку пластиковую лопатку, поддевает подрумяненный кружочек, переворачивает, перекладывает на блюдо… У него такое выражение лица, что, наверное, если бы человек мог излучать свет, то Дирк сейчас сиял бы ярче солнца.
- Чего ты тут торчишь? – Аманда заглядывает ему через плечо; от нее пахнет мятной зубной пастой и кондиционером для волос с ароматом хвои. В отличие от брата она при полном параде – умыта, причесана, одета в свой старенький подростковый свитер с Микки-Маусом и узкие джинсы.
- Я вот чего не понимаю. – Тодд задумчиво скребет редкую поросль на подбородке. – Дирк видел дофига всего невероятного и паранормального. А создается впечатление, что общение с нашей тетушкой и помощь ей по хозяйству это самое увлекательное что он делал в своей жизни.
Аманда фыркает.
- Тормоз ты, братец. Неужели непонятно? Дирк почти все детство провел сначала в ЦРУ, потом болтаясь по миру с ЦРУ на хвосте. То еще детство, правда? Врагу не пожелаешь.
Снисходительно похлопав брата по плечу, Аманда переступает порог кухни, желает тетушке и Дирку доброго утра и без лишних слов включается в процесс приготовления завтрака.
А Тодд, уже стоя под душем, вспоминает, как он торчал у плиты на месте Дирка много лет назад, и тетушка точно также учила его жарить оладьи. В самом деле, с чего бы Дирку уметь готовить? Кто мог его научить? Тодд впервые самостоятельно пожарил яичницу когда ему было девять. В дальнейшем, повинуясь тычкам и увещеваниям матери, освоил приготовление нескольких видов пасты, картофеля фри и научился запекать курицу в духовке. В какой-то момент мать удовлетворенно заявила, что может быть спокойна за сына – вне зависимости от обстоятельств с голоду он не умрет. Тодд лишь плечами пожал – учитывая обилие кафе, ресторанов и мест, где можно заказать еду на вынос, умение готовить казалось ему абсолютно бесполезным навыком.
После завтрака тетушка твердой рукой выпроваживает их на прогулку по окрестностям. «Да-да. Именно пешком! Люди уже разучились ходить, а машин скоро станет больше чем людей и они завоюют мир, попомните мои слова!». Аманда хихикнула, Тодд закатил глаза, а на лице Дирка появилось то самое задумчивое выражение, с которым он накануне отъезда рассуждал о том, что обитатели соседнего офиса поменяли мебель, и теперь есть вероятность того, что в том офисе вскоре обнаружат труп молодой девушки с рыжими волосами. В смысле, тетушкину бредовую идею насчет завоевания мира автомобилями он, скорее всего, воспринял вполне серьезно.
Мир снаружи, сотканный из снежной белизны и яркого солнца, кажется огромным и ослепительным – дом стоит на отшибе от остальных, прямо с порога открывается вид на склон, ведущий к реке, а до леса около полукилометра открытого пространства. Снег уютно поскрипывает под подошвами ботинок пока не заканчивается утоптанная тропинка, а потом ноги начинают проваливаться по щиколотку и идти становится тяжелее. Взгляд Тодда то и дело цепляется за длинный шарф ручной вязки, которым Дирк обмотался по самые уши. Шарф удивительно гармонирует с его оранжевой зимней паркой, сложно догадаться, что эта вещь ему не принадлежит. Перед уходом тетушка остановила их и запричитала над Дирком, чья тощая голая шея торчала из ворота куртки, сбегала куда-то наверх и принесла ему шарф. Все бы ничего, только вот шарф принадлежал Виктору, она собственноручно вязала его для сына. Странно… Как странно все. Ну ладно, может это сублимация, материнский инстинкт. Что в этом плохого, в конце концов? Как правильно заметила Аманда – у Дирка было хреновое детство, а ощутить на себе материнскую заботу никогда не поздно. Наверное.
Тодд останавливается, шумно выпускает в воздух клуб пара изо рта.
- Напомните мне - куда конкретно мы идем?
Дирк оборачивается первым, моргает и щурится; его волосы и ресницы под солнцем кажутся совсем рыжими. У Аманды покраснели щеки и кончик носа, но в целом она просто излучает энергию.
- Мы вроде хотели показать Дирку наш пруд, нет? И то секретное место, где мы похоронили ворону и черную кошку когда играли в ведьмовской мир.
- Да ну, фиговая идея на самом деле. Пруд замерз, вокруг сугробы. Может тормознем попутку и махнем в молл? Поиграем в лазертаг, выпьем пива.
- Я бы посмотрел пруд и секретное место. – Дирк шмыгает носом и переступает на месте; он до странности немногословен с утра, словно его подменили.
- Да уж, придумал тоже – поехать в молл! – Ворчит Аманда. – Что мы моллов не видели что ли? В кои веки выбрались сюда…
Тодд фыркает.
- Неужели тебе все это еще интересно? Пора бы уж вырасти.
- Кто б говорил. – Сестрица за словом в карман не лезет. – Твое поведение в последние годы это просто образец взрослости. И вообще – два голоса против одного, так что идем к пруду.
И они идут к пруду. Он действительно замерз, а вокруг лес и сугробы без единой протоптанной тропинки, и дорогу никак нельзя назвать легкой. Тодд ворчит и ноет, Аманда над ним подтрунивает, а Дирк почти все время молчит, и это до чертиков странно. И вид у него словно у мальчишки, которого сверстники внезапно позвали играть, а он не знает как себя вести.
Они находят могилу вороны и кошки, жгут костер у пруда, лепят снежного человека со снежной собакой, успевают замерзнуть и проголодаться, съесть предусмотрительно припасенные Амандой бутерброды и опустошить термос с кофе, словом – день проходит на удивление насыщенно.
Они добредают до дома уже в сумерках и, раздеваясь в прихожей, Тодд внезапно замечает как Дирк, размотав с шеи шарф, на секунду подносит его к лицу и утыкается носом в мягкую шерсть. Тодд сейчас слишком устал, чтобы анализировать странное поведение друга, но сцена откладывается в его памяти.
После ужина они собираются в гостиной – тетушка Роза устраивается на диване с вязанием, Дирк сидит рядом на коврике, скрестив ноги, и держит на растопыренных пальцах растрепанный моток ниток, который тетушка сматывает в аккуратный клубок. Аманда дурачится с пианино, пытаясь подобрать на слух одной рукой «Джингл беллс». Тодд умотался за день, объелся за ужином и выпил три бокала вина; он развалился в кресле и ему лень двигаться. Но, в какой-то момент, потуги сестренки пробуждают его к действию, он встает и принимается ей помогать. Клавишные это не их профиль - играя в группе, Тодд всего пару раз подходил к синтезатору, а Аманда и вовсе не вылезала из-за ударных, но совместными усилиями, с шутками и хихиканьем, они домучивают-таки простую мелодию, и она начинает звучать бодро и празднично. И Тодд вдруг понимает, что этот вечер один из лучших вечеров в его жизни, а этот день один из лучших дней. Освободившись от ниток, Дирк подползает к ним на четвереньках, и они тыкают в клавиши уже втроем, будто шкодливые детишки, рождая абсолютную какофонию. И лишь через пару минут натренированным слухом бывшего музыканта Тодд улавливает, что пальцы Дирка выбивают на клавишах не беспорядочную дробь, а мотив, похожий на звон капели весной. Тот самый, который звучал внутри мощной, подобной урагану, композиции неизвестного Тодду автора, одного из знаменитых классиков, любимых Виктором и в отрочестве нагонявших на Тодда скуку. Тот самый мотив, который он слышал ночью. Отчего-то его настроение портится в один миг – эйфория сменяется смутной тревогой. Он встает, бормотнув:
- Мне надо в туалет.
- Может, на обратном пути принесешь лимонада из кухни? – Аманда отрывается от пианино и вопросительно глядит снизу вверх. – Ужасно пить хочется.
- Ладно, принесу.
Тодд уходит и возвращается через несколько минут, неся в одной руке тяжелый прохладный кувшин, а в другой стаканы. В гостиной все осталось по-прежнему, точнее почти все. Аманда уже не играет – приоткрыв рот, заворожено следит за пальцами Дирка, бегающими по клавишам; спицы в руках тети Розы замерли, а сама она неподвижно сидит, слегка запрокинув голову и прикрыв глаза. Дирк играет уже что-то другое – легкое, летящее, наполненное пронзительно-звонким ощущением тревоги и одновременно подъема, играет полноценно, словно профессиональный музыкант. У Тодда не хватило бы наглости мнить себя экспертом в этой области, особенно учитывая его бесславно оконченную музыкальную карьеру, но он, частенько следил за игрой Виктора, видел, как двигались его руки, наблюдал за выражением его лица. Понимание, что перед ним вовсе не Дирк, приходит внезапно и резко, будто снежный ком, упавший на голову. А следом он ощущает острую жгучую боль в правой ладони и неожиданно видит в своей руке вместо кувшина с лимонадом раскаленный добела кусок металла.
4
- … и это что-то наподобие трехмерной гиперповерхности, так что горизонт событий прошлого разделяет все события на изменяемые и неизменяемые, а горизонт событий будущего делит их на те, о которых можно что-то узнать, и на те, о которых узнать ничего нельзя. Понимаешь? – всплеснув руками, Дирк внезапно теряет равновесие, так что приходится пожертвовать жестикуляцией и ухватиться покрепче за деревянную потолочную балку, на которой он сидит последние полчаса, болтая ногами. – Поэтому когда ты сказал, что чердак твоей тети похож на черную дыру, ты неосознанно предположил, что этот бейсбольный мячик существует сразу в нескольких измерениях, что в соответствии с классической теорией гравитации…
Тодд улыбается уголком рта, сжимает в ладони мяч, гладит большим пальцем шероховатую поверхность. Нить рассуждений друга он потерял еще минут пять назад, и теперь просто наблюдает за его лицом и жестами. Тускловатый свет потолочной лампы затрудняет его работу по разбору скопившейся на чердаке горы всякого хлама, за которую он взялся совершенно добровольно, к великому удивлению тетушки и Аманды, зато неплохо освещает Дирка, устроившегося под самым потолком. Дирк выглядит… как Дирк. Говорит как Дирк, жестикулирует как Дирк. Так что это было вчера вечером в гостиной? Наваждение? Глюки? Не сказать, чтобы он много выпил за ужином. Может, незаметно надвигающийся приступ парарибулита изменил его восприятие реальности? И с чего он взял, что Дирк не умеет играть на пианино? Откуда ему знать в точности, что умеет, а чего не умеет Дирк? Он совершенно точно не умеет стрелять, драться и карабкаться по вертикальным поверхностям; его лучше не пускать за руль, если ты просто хочешь добраться из пункта А в пункт Б, а вот если, к примеру, за тобой гонится на многотонной фуре пораженный инопланетным вирусом дальнобойщик с жаждой убийства в крови, то посадить за руль как раз лучше Дирка, больше шансов уйти от погони. Все это проверено опытным путем. Но музыкальные инструменты он ни разу не брал в руки на глазах у них с Фарой, так что… Хотя, чтобы играть вот так… Виктор занимался музыкой лет с восьми, много часов проводил за инструментом, плюс природный талант… Ну, насчет таланта Тодд бы поспорил, но взрослые вечно талдычили о гениальности кузена.
- … «зло в чистом виде», так ее частенько называют. Вроде как она всасывает в себя материю и преобразует ее в… себя саму. Но никто ведь не знает что там за…
- Дирк, остановись!
- А…? – Тот смаргивает, словно вынырнув из омута мудреных рассуждений. – Чего?
- Я всего лишь рассказал тебе про потерявшийся больше десяти лет и найденный сегодня старый бейсбольный мяч, а ты целую теорию построил.
- Ну, ты сам сказал, что мяч влетел в окно кухни, разбив стекло, а потом его нигде не могли найти.
- Ага. – Тодд вертит мяч в руках, хмурится, набирает в грудь воздух, а в районе диафрагмы образуется легкая обморочная пустота, словно перед прыжком с высоты. – Но, на самом деле, я знаю куда он делся. Это Виктор разбил стекло, а потом наябедничал на меня. Это ведь его мяч. Он потом незаметно подобрал его и спрятал, чтобы скрыть свою вину.
Тодд произносит последнюю фразу, буквально впившись взглядом в лицо Дирка. И со страхом видит, как по лицу друга словно рябь проходит, как знакомая мимика сменяется другой, тоже до боли знакомой.
- Неправда! – Машинально произносит Дирк, нахмурившись. – Все было не так, это ведь ты…
А потом, осекшись, глядит на Тодда круглыми испуганными глазами.
Кинув мячик в коробку к остальным вещам, предназначенным на выброс, Тодд отряхивает ладони друг о дружку и непререкаемым тоном командует:
- А ну, слазь оттуда!
- Ну ты чего…?
- Слезай, я сказал!
Дирк неловко сползает вниз; стоит перед Тоддом с испуганно-виноватым видом, покусывая нижнюю губу. А Тодда вдруг захлестывает ярость. Он хватает Дирка за отвороты расстегнутой на груди зеленой толстовки, с силой впечатывает в стену.
- Какого… какого черта, а?! Я же знал, я знал! Если бы я не повидал за последнее время столько всякой чертовщины, то мне бы и в голову не пришло… Твою ж мать! Я знаю, что ты здесь, Виктор. Ты прокололся. Откуда Дирку знать, кто разбил окно на кухне бейсбольным мячом двенадцать лет назад, а? - Тодд отпускает толстовку Дирка и, выставив раскрытые ладони перед собой, произносит чуть спокойнее. – Вопрос в другом. Где сейчас Дирк? Что ты с ним сделал? Отвечай!
Испуг и растерянность медленно сползают с лица Дирка; он моргает, чуть приподнимает уголки губ. Начинает говорить – и от его интонаций у Тодда мурашки ползут по спине.
- Ну, надо же. Поверить не могу. Ты реально о нем беспокоишься. Невиданное явление – Тодд Броцман беспокоится о ком-то помимо себя любимого. Похоже, ты сильно изменился… братец.
Тодд сглатывает, отступает на шаг. Одно дело строить догадки и совсем другое получить своим догадкам такое жутковатое подтверждение. Его покойный кузен глядит на него глазами его лучшего руга, глядит, склонив голову набок, со смесью снисходительности и насмешки, которую он часто видел на лице Виктора и еще толики любопытства. Тодда вновь накрывает яростью – он делает шаг вперед и заносит, было, кулак, но останавливается, пораженный мыслью, что сейчас он ударит Дирка, что именно Дирку будет больно, а Виктор умер и не способен чувствовать боль. Он медленно опускает руку, сутулит плечи будто под невидимой тяжестью. Но в его негромком и усталом голосе явственно звучат нотки напряжения.
- Чего тебе надо? Зачем ты здесь? У тебя остались незаконченные дела?
И слышит в ответ тихий смех.
- Малыш Тодд насмотрелся фильмов и начитался книжек о привидениях. Незаконченные дела, охрана сокровищ, месть убийце… А мне просто хочется еще немного побыть рядом с матерью, вот и все. Она не заслужила… Не заслужила всего этого. – Лицо Дирка-Виктора болезненно передергивается.
- И ради этого ты вселился в тело моего друга? Чтобы просто побыть с матерью? – Злобно-ироничная усмешка появляется на лице Тодда. – И этот человек МЕНЯ называл эгоистом. А каково ему приходится - ты не подумал? Где он вообще? Где его сознание, его… душа?
- За кого ты меня принимаешь, а, Тодд? – Виктор качает головой. – За безжалостного монстра? Если хочешь знать, то сознание твоего друга никуда не делось. Кто, по-твоему пять минут назад прочел тебе лекцию о черных дырах и прочей чепухе? Вообще-то, я никогда не увлекался научной фантастикой. – Виктор выразительно и совершенно не по-Дирковски изгибает левую бровь. – Скажем так – мы делим это тело пополам. На совершенно добровольной основе.
- Врешь! Никто бы на такое не согласился.
- Ну, твой друг не совсем обычный человек. Точнее, очень-очень необычный человек. Даже удивительно, что он захотел дружить с кем-то вроде тебя.
Тодда должна была задеть последняя фраза кузена, но вместо этого в памяти всплыли моменты, когда он долгое время отталкивал, обижал и предавал Дирка, и внутри ощутимо заскребло.
- Ты ничего про нас не знаешь. И вообще – это тебя не касается! Лучше скажи – долго это будет продолжаться?
- Ну…, - Виктор передергивает плечами. – Вы уедете уже послезавтра. У меня осталось всего полтора дня.
В его тоне явственно слышатся просительные нотки, что приносит Тодду некое моральное удовлетворение.
- А если я не соглашусь? Если я все расскажу тете и Аманде?
- Они тебе не поверят.
Тодд усмехается.
- Аманда поверит, не сомневайся. А тетя… Ты вообще о матери подумал? Подумал, каково ей будет, если ты останешься? Будешь играть на пианино по ночам, завывать в дымоходе, скрипеть половицами? Может стоит подумать о том, как отправить тебя туда… Ну, туда, куда уходят после смерти?
Тодд и охнуть не успевает, как оказывается прижатым к стене как давеча Дирк. А Виктор почти шипит ему в лицо:
- Ты не был на моем месте, не тебе судить и не тебе решать! Что ты знаешь о смерти, Тодд? Ты видел, как люди умирают? Медленно, мучительно разлагаясь заживо. Ты видел, как гноится рана на месте ампутированной конечности? Ты видел ребенка, подорвавшегося на мине и чудом выжившего, ослепшего, наполовину обгоревшего? Ты видел…?
Тодд медленно отцепляет скрюченные пальцы от своего свитера.
- Хватит. Знаешь, я тоже кое-что видел. Кое-что страшное. В каком-то смысле я тебя понимаю. Но… Ты мертв, Виктор. Ты мертв, а Дирк жив. Он мой друг. Понимаешь? Тот, кто мне не безразличен. И если ты до нашего отъезда не уберешься отсюда, то, клянусь, я…
- Вот вы где! Уф!
Они оба синхронно оборачиваются, внезапно осознав, что не услышали ни шагов на лестнице, ни стука крышки потолочного люка. Слегка растрепанная и явно разозленная Аманда просовывает голову в отверстие.
- Парни, да что с вами такое?! Зову, зову, а вы будто оглохли. Обед готов, а ну живо марш в столовую!
5
Пахнет мокрой землей и цветами. Все вокруг заросло, за садом давно никто не ухаживал. Дирк осторожно раздвигает ветви колючего кустарника, вымахавшего в человеческий рост; оцарапавшись о шип, машинально сует пострадавший палец в рот, скользит на глинистой скользкой почве, едва не падает. Его цель уже виднеется в просвете между ветвями и кучей прошлогоднего валежника, до нее рукой подать – один-единственный бутон на давно отцветшем кусте роз. Но в какой-то момент все меняется. Он оказывается в совершенно другом месте, и буквально тонет в зеленом омуте из растительности, явно принадлежащей тропическим широтам. Запахи делаются резче и насыщеннее, они забивают нос и горло, будто материальная субстанция, душат; лианы гибкими змеями оплетают его шею, запястья и щиколотки. Он паникует и начинает барахтаться подобно мухе в паутине. Дернув левой ногой, делает шаг вперед, слышит чей-то предостерегающий окрик и…
Что это было? Взрыв? Сперва земля встает на дыбы под подошвами его ботинок как дикая кобылица, он летит куда-то в пустоту, слепнет и глохнет. Теряет счет времени, а потом вдруг обнаруживает себя в нескольких метрах от того места, где запутался в лианах. У него что-то липкое на ресницах и солоно во рту; его пальцы судорожно скребут землю, а трава вокруг алого цвета. Он лежит на боку и видит свое тело, ставшее как будто короче... Его ноги… Боже, его ноги! Там, ниже колен месиво из черного, алого и каких-то белых прожилок и осколков. Господи…
Резко выдохнув, Дирк рывком садится на кровати и ловит воздух ртом, ощущая на лбу прохладную ладонь с шероховатыми бугорками мозолей у основания среднего и указательного пальцев.
- Тихо-тихо! - Виктор аккуратно укладывает его обратно, садится рядом на кровать. – Разбудишь Тодда, и он мигом примчится сюда с распятием и святой водой.
- Против призраков не помогает святая вода и распятия. – Дирк облизывает пересохшие губы, широко распахнутыми глазами глядя в потолок мимо склонившегося над ним бледного лица, обрамленного короткими темными волосами. – Англичане, с детства живущие в старинных постройках, усваивают это с молоком матери и пивом отца.
Слышит в ответ тихий смех.
- Ну ты-то знаешь что помогает от призраков.
- Сколько мертвецов ты с собой оттуда притащил? Это уже пятый… Или шестой?
Виктор отворачивается, качает головой.
- Слишком много. Я не нарочно.
- Тодд прав. Тебе нельзя здесь оставаться.
- Тодд… Мой маленький кузен… Я знаю почему ты за него так уцепился. Видишь ли, в этом мире ты имеешь значение лишь в том случае, если ты имеешь значение для кого-то. Так это работает. Ты просто хотел иметь значение.
Дирк прерывисто вздыхает, нервно комкает одеяло.
- Тодд… Он добрый. Он умный и добрый, а еще талантливый. Просто… Нужен был толчок, чтобы он это понял насчет себя. И… да. Я хотел ощутить каково это – быть кому-то нужным. А теперь я ощутил каково это - быть для кого-то целым миром. Благодаря тебе. – Призрачный собеседник Дирка вздыхает, вмиг пряча колючки. - Твоя мама… Ты скажешь ей?
Поднявшись на ноги, Виктор отворачивается к окну, сует руки в карманы, сутулит плечи.
- Да. Завтра. Сыграю ей напоследок и скажу.
***
Бывают такие дни – похожие на чемодан, набитый до отказа, так что его распирает во все стороны. Вещи сложены кое-как, скомканы; если их аккуратно и компактно разложить, то поместится куда больше, но они торопливо и нервно втиснуты внутрь, примяты сверху крышкой и задницей хозяина. Последний день в гостях у тетушки вот именно такой – начиная с тревожного рассветного багрянца, просвечивающего сквозь снеговые тучи и заканчивая сумерками, будто припорошившими мутновато-серой пеленой сложенную во дворе гору мешков со всяким ненужным барахлом, вынесенным с чердака. Чердак, стараниями Тодда, приобрел вид сиротливо-аккуратный, рождая в нем самом странное тревожно-сосущее чувство.
Когда Тодд переступил порог этого дома, его жизнь за весь предыдущий год словно бы померкла, отодвинулась в сторону, превратившись в странный гротескный аттракцион, даже несмотря на то, что рядом был Дирк, эту самую жизнь олицетворявший. Он снова на время стал просто обычным мальчишкой, которого взрослые ни в грош не ставят, а все его достижения на ниве холистической детективной деятельности превратились всего лишь в игру. Превратились бы. Наверное. Наверное, так и было бы, если бы не Виктор. Вернее, призрак Виктора, вселившийся в Дирка. Теперь это уже не игра. Тодд не верит, что призрак так просто их отпустит. Даже если не брать в расчет сюжеты ужастиков, бродящие по дому невидимые покойники это не к добру, и ничем хорошим оно не закончится. Так что возможно, и очень даже вероятно, от призрака придется избавляться принудительно. И делать это придется ему, надежда на Аманду невелика, а на Дирка и того меньше.
Напряжение, растущее в нем с самого утра, к вечеру достигает апогея, заставляя Аманду удивляться, а тетушку сокрушаться по поводу его скверного аппетита и неразговорчивости. Впрочем, Дирк, как всегда, львиную долю разговоров берет на себя, так что ужин проходит не менее оживленно, чем в предыдущие дни, а следом они традиционно перемещаются в гостиную. Тодд смирился бы с этими их вечерними посиделками, они даже казались бы ему довольно милыми, если бы не устраиваемые Дирком концерты. Аманда то недоуменно хмурилась, то принималась аплодировать; тетушка опускала свое вязание на колени и прикрывала глаза, наверняка представляя себе за инструментом совсем другого парня – чуть повыше ростом, с более темными волосами, высоким лбом и ямочкой на упрямом подбородке. А пальцы Дирка то плавно, то отрывисто танцевали над клавишами, рождая звуки настолько объемные, что их невольно хотелось потрогать.
У Тодда потные ладони и шум в ушах; он слышит сквозь этот шум как потрескивает огонь в камине, как негромко смеется Аманда, как с легким стуком поднимается крышка пианино, а следом тетушка просит сыграть что-то из Рахманинова…
Дирк кидает на него косой взгляд – ироничный, снисходительный, понимающий. Нет, не Дирк. Виктор, чтоб его. И Тодда внезапно захлестывает злость. Какого черта Виктор даже после смерти портит ему жизнь? Ему мало заработанного Тоддом в отрочестве комплекса неполноценности от постоянных сравнений с кузеном?
Мелодия бьет по его нервам будто по струнам – отрывистая, скачущая, тревожная. Незнакомая, как и все что играл и играет Виктор. Но вдруг она превращается в очень даже знакомый проигрыш, и Тодд, будто завороженный, невольно начинает шевелить губами, проговаривая слова одной из самых своих любимых в юности песен:
…I'm worse at what I do best
And for this gift I feel blessed
Our little group has always been
And always will until the end…
Виктор ловит движения его губ, улыбается победно и даже подмигивает. Шевелит губами на припеве, будто обращаясь напрямую к Тодду.
Hello, hello, hello, how low?
Hello, hello, hello…!*
В какой-то момент у Тодда словно лопается внутри туго натянутая струна, и он, вскочив на ноги, выкрикивает что-то, перекрывая музыку. Пространство вокруг скручивается спиралью, рассыпается детскими кубиками с буквами алфавита, складывается в имена, названия, слова…
А потом Тодд обнаруживает себя посередине гостиной под изумленно -тревожными взглядами трех пар глаз. Вернее, две пары глаз глядят изумленно - тревожно, а Виктор лишь изображает изумление и тревогу.
- Хватит! – Он глядит прямо на своего мертвого кузена, игнорируя остальных. - Довольно. Я хочу, чтобы ты убрался отсюда. Прямо сейчас.
Голоса тетушки и Аманды звучат фоном; кажется, они подозревают, что у Тодда снова начинается приступ, но плевать. Вынув из внутреннего кармана искусно вырезанную из дерева птичку, Тодд демонстрирует ее Виктору, а потом делает стремительный шаг к камину и швыряет фигурку в огонь.
Лицо Виктора стремительно меняется, мгновенно утрачивая выражение насмешки и снисходительности, искажается неподдельным ужасом и мукой. Он кидается к каминным щипцам, но фигурка уже загорелась, и его тело, тело Дирка, с запоздалым испугом думает Тодд, скручивает судорога, и он падает на пол, продолжая корчиться словно от невыносимой боли.
____________________________________________________________
*Nirvana - Smells Like Teen Spirit
6
- … слишком много смерти вокруг. Вы видели когда-нибудь как плачет небо? Льет слезы по всем этим детям, которых выносят из здания, накрыв простынями, и складывают прямо во дворе. - Дирк всхлипывает, закрывает лицо руками, раскачивается взад-вперед. Тодд уже не пытается его трясти, уговаривать, хлопать по щекам – все уже перепробовано и все бесполезно. Дирк не воспринимает окружающую его реальность, он где-то там, в воспоминаниях Виктора о самом плохом и страшном, а возможно отчасти в своих собственных. Он по-детски обиженно выпячивает нижнюю губу, хмурит лоб, глядит полными слез глазами в одну точку, и у Тодда все внутри переворачивается от этого зрелища.
Аманда нервно расхаживает по гостиной, потирая пальцами виски.
- Поверить не могу! Ты сам все решил, решил в одиночку, ни с кем не посоветовался! Хренов борец с привидениями!
- Я же говорил – я нашел через Гугл тот сайт…
- Ага, нашел через Гугл! Это был, часом, не сайт фанаток сериала «Сверхъестественное»?
- Да нет же, там тусили те, кто реально сталкивался с подобными ситуациями! Надо уничтожить вещь, к которой привязана душа умершего, и она…
- Что-то не похоже, чтобы дух Виктора покинул Дирка. Кажется, все только усугубилось.
- Ну… может я выбрал неправильную вещь. Но ведь ту птичку дядя Дэвид сам ему вырезал, еще когда кузену было шесть. Я знаю, он очень дорожил ею.
- Значит, это правда. Мне не почудилось.
Тодд с Амандой синхронно оборачиваются. Силуэт тети Розы в дверном проеме похож на серую тень и почти сливается с полумраком за дверью гостиной; стакан с мутноватой жидкостью, издающей резкий лекарственно-травяной запах, слегка подрагивает в ее руке, грозя расплескать содержимое.
- Мне все казалось, что мой сын рядом, где-то тут… Звуки пианино по ночам, шаги на лестнице, его голос… А когда в этом доме появился ваш друг, - глаза тетушки устремляются на Дирка и наполняются влагой, но сама она этого не замечает, - все усугубилось. Мне грех жаловаться – давно я не ощущала себя настолько умиротворенной и счастливой. Не стоило поддаваться этим чувствам, я знаю. Нельзя заменить сына кем-то даже очень на него похожим. И… Что теперь? - Она глядит на Тодда, словно ища у него поддержку и ответы на свои вопросы, глядит с надеждой и ожиданием, как младший на старшего, и этот взгляд понемногу возвращает ему утраченную уверенность в себе.
- Теперь… Дирк разбирается во всяких сверхъестественных штуках, он наверняка знает что делать. Надо всего лишь заставить его дать нам подсказку.
- «Всего лишь»! - Фыркает Аманда. – Ага, легче легкого. Мы уже четверть часа бьемся, он нас не слышит.
- Я… Я тут приготовила успокоительную настойку. – Тетушка делает шаг вперед и с непривычной робостью протягивает стакан. – Сыну она помогала когда он плохо засыпал.
Тодд досадливо морщится.
- Нам разбудить его надо, а не усыпить. А чтобы разбудить…, - Выражение его лица резко меняется, он оборачивается к Аманде, выразительно качнув бровями. – Помнишь сказку «Спящая красавица»?
- Что…? Нет! – Она фыркает и яростно мотает головой. - Не смотри на меня так! Интересно, почему ты сразу посмотрел на меня?!
- Прости, а на кого еще?
Сестренка становится перед Тоддом в агрессивную позу, уперев руки в бока.
- С чего ты вообще взял, что именно я могу его разбудить таким вот образом? Ты точно уверен, что ему нравятся девушки, а не парни?
- Ну…, - на лице Тодда появляется глубокая задумчивость, - он как-то в самом начале нашего знакомства строил глазки Фаре…
- Да не смеши меня! Где вы с Дирком, а где Фара, уж без обид, братец.
- Да, признаю – я понятия не имею кто там нравится Дирку, он за все это время не проявил ни к кому сексуального интереса. Но согласись – большинству парней все-таки нравятся девушки. Статистика – упрямая вещь.
Аманда опускает руки, капитулируя.
- Ладно… Хорошо. Но учти – если у меня не получится, то пробовать будешь ты!
- Да-да, не сомневайся. – Тодд вытягивает вперед раскрытые ладони. – Я и не собираюсь отлынивать. Это, знаешь ли…. нормально. Ну, в смысле для меня нет ничего страшного в том, чтобы поцеловать другого парня. - Украдкой оглянувшись на тетю, Тодд уточняет. – Это все равно, что делать искусственное дыхание - все ради спасения человека.
Аманда приближается к Дирку с такой осторожностью, словно он бомба, готовая вот-вот взорваться, склоняется ниже, упершись коленом о диван. Он вдруг перестает смотреть в одну точку и переводит на нее взгляд, заставив невольно вздрогнуть и слегка податься назад. Произносит медленно, чуть нараспев.
- Второе августа, сорок второго года, семь часов утра. Марта проснулась от толчка – поезд резко остановился. Она уже успела привыкнуть к духоте и вони в их вагоне, но когда двери распахнулись и свежий воздух хлынул внутрь, он показался ей слаще леденца. Снаружи было сумрачно и пахло гарью. Их выстроили в шеренгу вдоль рельсов, окружили со всех сторон. Начали отделять детей от взрослых. Крики, плач… Она металась словно мышонок между слоновьих ног, одетых в галифе и обутых в добротные сапоги, видела как мать протягивает к ней руки и что-то кричит, потом упала, разбила нос и расцарапала щеку. Расплакалась. Всех детей загнали в отдельный барак. Вечером запах гари усилился, и клочок неба в узком окне запорошило серым пеплом. Небо не плакало, оно осыпалось на землю. Мертвое, равнодушное…
- Господи! – Тетя Роза, пристроившаяся в кресле, резко выдыхает, прижав ладонь к груди. – Мать Дэвида звали Марта! Ее родители погибли в Дахау в сорок втором, он говорит о ней! Боже мой…
- Да поцелуй же ты его скорей! – Рявкает Тодд, чувствуя, как потихоньку сдают нервы.
Аманда подается вперед, но вместо того, чтобы коснуться губ Дирка своими, кладет ладони на его щеки и, зафиксировав его голову, пристально глядит в глаза.
- Значит так. Или ты сейчас же прекращаешь нести всякую жуткую хрень и выползаешь из своей раковины, или я приму меры. Нет, я не стану тебя целовать, не дождешься. И Тодд не станет. Я прямо сейчас возьму телефон и позвоню Мартину. Ребята мигом примчатся сюда, стоит мне только позвать. Как думаешь – что будет? Может Мартин тебя поцелует? А может все они по очереди?
Угроза действует мгновенно - Дирк шарахается от нее и вспрыгивает на спинку дивана будто кот, только что не шипит и не дыбит шерсть на изогнутой дугой спине. Моргает, таращится испуганно, но уже осмысленно.
- Оооо-ох…! Эт-то ты здорово придумала. Я как представил себе, как Буйная троица меня целует… - Зажмурившись, он яростно трясет головой. – Нет-нет, хочу это развидеть!
Приблизившись, Тодд сверлит его подозрительным взглядом.
- Это ты? Точно ты? Больше никакого Виктора?
- Пока что я, ага.
Дирк сползает вниз и, усевшись на диван по-человечески, виновато глядит на тетю Розу.
- Простите меня. Я не должен был…
Она качает головой, смаргивает слезы с ресниц.
- Это я должна просить прощения. Ты наш гость, Тодд пригласил тебя отдохнуть и весело провести время. А тут такое… Я уже давно должна была догадаться, ведь все эти… явления начались задолго до вашего приезда. Хотя, если честно, в глубине души я знала. Я чувствовала, что сын где-то рядом, и мне нравилось это ощущение. Иногда мне казалось, что он хочет мне что-то сказать. Это правда?
Дирк кивает.
- Он хотел, чтобы вы узнали как он умер. Как он на самом деле умер.
Лицо тетушки застывает будто маска, потом она поджимает губы и судорожно сглатывает.
- Мне сказали, это был несчастный случай. Неразорвавшийся снаряд в джунглях…
- Нет. Таким образом погиб их проводник, когда они добирались до госпиталя в Варабе. Места там неспокойные, рядом спорная территория, много всяких разношерстных банд. Обычно госпиталь они не трогают – там каждый может получить медицинскую помощь, вне зависимости от племени, образа жизни и политических взглядов, все это знают. Но… в тот раз что-то пошло не так. Сперва, незваные гости искали спирт и наркотики, потом начали все громить. И напоследок один из них закинул гранату в детскую палату, где находились двенадцать ребятишек и ваш сын. Просто так закинул, забавы ради. Виктор накрыл гранату металлическим тазом и сверху собственным телом. Он спас всех. А вот его не спасли.
Глаза тети Розы широко распахиваются, стремительно наполняясь влагой. Она медленно качает головой с выражением тоскливого недоумения на лице.
- Но почему… Почему они мне соврали? Зачем?
- Политика. Сейчас решается вопрос о вступлении Южного Судана в Восточноафриканское сообщество в качестве шестой страны. Власти в последний год всеми силами пытаются сделать вид, что в стране более-менее спокойно. Да и госпиталь могли бы закрыть из-за инцидента, а он нужен многим.
- Это сейчас Дирк говорит, или Виктор? – Сварливо-подозрительным тоном интересуется Тодд.
Дирк хмыкает, стучит пальцем по своему лбу.
- Наши воспоминания здорово перемешались.
- Но как вернуть все на место? – В голосе Аманды растерянность пополам с озабоченностью. – Нельзя оставлять тебя... со всем этим. Неужели придется уничтожить все личные вещи Виктора, чтобы его духу не за что было зацепиться?
Дирк загадочно улыбается, мотает головой.
- Не обязательно. Нужно сделать кое-что другое. Я покажу. Но сперва... – Он оборачивается к тете Розе, делает неуверенный шаг к ее креслу; выражение его подвижного лица разительно меняется, губы подрагивают. – Виктор хотел бы попрощаться.
Аманда понимающе кивает, дергает брата за рукав.
- Пойдем, сделаю нам какао.
- Какой нафиг какао…, - начинает, было, Тодд с выражением недоумения на лице, но Аманда твердой рукой направляет его в сторону двери.
- Тупой ты совсем, что ли? Надо оставить их наедине.
Последнее что видит Тодд прежде чем дверь гостиной захлопывается за их спинами – голова Дирка на коленях у тетушки, которая медленно, словно во сне, гладит его по волосам.
Эта картина не выходит у него из головы вплоть до того момента, когда дверь кухни, где они с Амандой пьют какао, распахивается, и на пороге появляется Дирк. На его лице выражение непоколебимой решимости и целеустремленности, то самое, с которым он обычно ставит точку в очередном деле, и неважно какой Ад и Апокалипсис царят вокруг и в каком телесном и душевном состоянии находится он сам – дело должно быть раскрыто. Внутри Тодда просыпается задремавший на время помощник холистического детектива, и он мигом вскакивает на ноги, приходя в полную боевую готовность.
- Сейчас мы все одеваемся и идем в сад, – командует Дирк, и никому не приходит в голову ему возразить.
Они одеваются и выходят в сад – все, включая тетушку. Когда-то это было ухоженное пространство для прогулок, семейных пикников и детских игр. Со временем сад зарос, одичал, а теперь его вдобавок завалило снегом, так что Тодд, Аманда и тетя Роза с трудом бредут за Дирком, который с энергичностью снегоуборочной машины продирается сквозь сугробы, мусор и переплетение ветвей, светя перед собой фонариком. Второй фонарик держит Аманда и это весьма кстати – из семи садовых светильников работают только два.
Наконец, Дирк останавливается; луч его фонарика прыгает из стороны в сторону, пока наконец не останавливается на полностью занесенном снегом кусте, высотой в человеческий рост, похожем на бесформенную кучу хлама.
- Вот оно!
Приблизившись, Дирк начинает аккуратно стряхивать снег, обнажая голые ветви, пока перед взорами присутствующих не появляется нечто совершенно удивительное - большущий живой розовый бутон – темно-пурпурный, распустившийся почти полностью, без малейших признаков увядания. Тодд изумленно приоткрывает рот, а тетушка и Аманда невольно ахают.
- Ни фига себе чудо природы! – Бормочет Аманда, придвигаясь поближе и направляя на бутон луч своего фонарика.
Тетя Роза с Дирком многозначительно глядят друг на друга, словно безмолвно продолжая начатый в запертой комнате диалог. Потом он вынимает из внутреннего кармана куртки садовые ножницы и протягивает ей. Прежде чем отделить бутон от ветки, она нежно гладит пальцами лепестки, и мечтательная улыбка на ее лице плохо сочетается с покрасневшими глазами под набрякшими веками и замерзшей дорожкой слез на щеках.
Эпилог
«Тебе всегда здесь будут рады, милый, ты же знаешь» - тонкая тетина рука с длинными пальцами, голубоватыми прожилками сосудов и пигментными пятнышками невесомо касается щеки Дирка, который прикрыл глаза и, кажется, вот-вот замурлычет; крупная снежинка упала на его шарф, а Аманда глядит на них одновременно насмешливо и умиленно.
«О, да, конечно. В следующей жизни!» - мысленно фыркает Тодд, паркуясь возле их офиса и прокручивая в голове эту картину. - «Хватит с меня призраков моих родственников! Пусть родители сами навещают тетю, а у меня работа в конце концов!».
Его работодатель на пассажирском сидении, кажется, даже не замечает, что они приехали домой – сунул наушники в уши, глядит перед собой и мотает головой в такт музыке. Тодду, наверное, еще долго кошмары будут снится, с него все как с гуся вода. В конце концов, это в него вселялся призрак. И еще непонятно ушел ли Виктор окончательно когда тетя срезала цветок, надо будет понаблюдать за Дирком некоторое время, а то мало ли...
Дирк, между тем, замечает некое оживление у входа в здание; вынув наушники из ушей, вытягивает шею и замирает в напряжении, будто гончая перед рывком.
- Чего? Чего там?
Заглушив двигатель, Тодд вглядывается в собравшуюся у входа небольшую толпу людей, замечает полицию и скорую. Санитары как раз выносят из здания носилки с мертвым телом. Тело накрыто простыней, но судя по очертаниям и свисающей наружу длинной рыжей пряди волос, оно явно женское. Дирк оборачивается к напарнику, выразительно покачивает бровями, и Тодд внезапно вспоминает про показавшиеся ему тогда бредовыми рассуждения Дирка насчет связи между новой мебелью у их соседей по офису и трупом девушки с рыжими волосами. Да уж. Все как обычно. Судя по всему, у них новое дело.
Рейтинг: PG-13
Жанры: романтика, мистика, психология
Предупреждения: ОМП, ОЖП
Размер: Миди
Статус: закончен
Описание: По настоянию матери Тодд едет в гости к пожилой родственнице и решает взять с собой Дирка. Поездка обещает быть вполне обыденной, но если ты холистический детектив, или его помощник, то в любой ситуации стоит ожидать чего-то странного и невероятного. Даже если ты собрался просто отдохнуть.
Примечания автора: Пост-канон. Дирк уже давно вырвался из лап ЦРУ, и холистическое детективное агентство успешно работает.
читать дальше1
- Ну мааааам! – В голосе Тодда помесь возмущения и неприкрытого ужаса. – Ну ты чегоооо?! Провести праздники, развлекая семидесятилетнюю старуху?! Ты же не всерьез, нет?!
- Очень даже всерьез, очень даже! – Хорошо знакомые металлические нотки в тоне матери заставляют Тодда внутренне сжаться. – У нашей семьи случались тяжелые времена, и тетя Роза всегда нам помогала. Помнишь, как она присматривала за тобой и Амандой когда умирала бабушка, а мы с отцом просто сбились с ног? А помнишь, как она выручала нас когда отец потерял работу? Теперь, когда она похоронила единственного сына, все что ей требуется так это капелька внимания со стороны родни.
- Ну так съезди и навести ее сама.
Тодд слышит прерывистый нервный вздох в трубке и словно наяву видит, как мать подкатывает глаза.
- Неужели так сложно понять? – Теперь его увещевают словно неразумного мальчишку-подростка. – Скоро будет ровно год со дня смерти Виктора. Она получила известие о его гибели как раз в разгар праздников. Разумеется, ей приятнее будет видеть рядом молодые лица племянников, а не мою сморщенную физиономию.
- Ты отлично выглядишь, мам. У тебя совсем мало морщин.
Тон у Тодда откровенно льстивый, но матушку так просто не проймешь.
- Не заговаривай мне зубы, я вижу тебя насквозь! На сей раз тебе не удастся увильнуть. Аманда уже согласилась.
Тодд хмыкает.
- Аманда согласилась? Любопытно – она приедет одна, или…хм… с шумной компанией?
- Думаю одна, а что?
- То есть ты в курсе, с кем она тусит уже почти год?
- Вообще-то да, Аманда познакомила меня со своим новым бойфрендом. Судя по тому, насколько давно у нее не случалось приступов этой проклятой болезни, их отношения идут ей на пользу.
- Познакомила с новым бойфрендом, значит. – Повторяет Тодд с откровенной издевкой. – Что, со всеми четырьмя?
- Фу! – В тоне матери слышится искреннее негодование. - Тодд Броцман, пусть тебе будет стыдно! Разумеется, Мартин и его друзья не образчики благопристойного поведения, но, по-своему, он славный молодой человек.
На этом моменте Тодд едва не роняет трубку из-за граничащего с шоком изумления. И вправду – если и есть кто-то максимально далекий от определения «славный молодой человек», так это Мартин.
- Э-э-э… Хм… Ну, ладно. Рад, что ты в курсе насчет Аманды. И я рад, что у нее найдется время навестить тетю Розу. Но, знаешь ли, я ведь не клерк какой-нибудь. Я работаю в детективном агентстве, я тебе уже говорил. У нас ненормированный рабочий день – пока не закончим дело, мы даже и не думаем о выходных, отпусках и праздниках.
- А я знала! Знала, что ты так скажешь! – В голосе матери звучит неприкрытое торжество. – Я звонила в ваш офис нынче утром, но тебя не застала. Трубку взяла милая барышня по имени Фара. – На этой фразе в голове Тодда невольно проносится картина недельной давности, как «милая барышня» Фара отточенным движением перехватывает руку здорового бугая, угрожающего ей ножом, слышится тошнотворный хруст кости, а следом пронзительный вопль. – Так вот, она сказала, что вы только что завершили одно из ваших дел и пока что ничем особо не загружены. Она как раз собирается навестить свою родню на юге штата. И отчего бы тебе не последовать ее примеру, сынок? И завязывай с враньем, Тодд, добром это не кончится, я тебе серьезно говорю.
На последней фразе из голоса матери полностью исчезает благодушие, и у Тодда внутри вновь словно бы начинает шевелиться склизкий противный червяк. Что и говорить, признание во лжи родителям далось ему нелегко, куда тяжелее, чем признание Аманде. И хоть с тех пор прошло более полугода, разговоры о вранье для него по-прежнему удар ниже пояса. Он исторгает из своей груди тяжкий, обреченный вздох и произносит:
- Ладно. Ладно, я согласен.
- Вот и славненько. Тетя Роза будет ждать вас с Амандой через пару дней, плюс - минус. Хорошей тебе дороги, сынок.
С негромким «чпок» Тодд кладет трубку на рычаг антикварного дискового телефонного аппарата, в свое время притащенного Дирком в офис незнамо откуда и незнамо зачем. Аппарат никак не гармонирует с интерьером, поскольку интерьер в холистическом детективном агентстве самый обычный. Ну, за исключением нескольких очень необычных вещиц, таких как, например, портативный телепорт, способный перемещать объекты в пространстве, к сожалению (или к счастью), сломанный, или ловушка для какой-то инопланетной паразитической формы жизни с непроизносимым названием. Или тот таинственно мерцающий синий камень на столе у Дирка, подаренный друидом, или… Ладно, стоит признать, что их офис битком набит странными и необычными предметами, так что антикварный телефонный аппарат на общем фоне смотрится вполне банально. И да – у Дирка Джентли есть свой стол. Хотя Тодд ни разу не видел, чтобы Дирк за ним сидел. Они вообще не так уж часто все вместе зависают в офисе, а если такое случается, то Дирк неизменно принимает горизонтальное положение, пристроившись на удобном кожаном диване в соседней небольшой комнатушке, которую они используют для хозяйственных нужд. Он наверняка и сейчас там. Интересно, он слышал их с матерью разговор? Звукоизоляция тут ни к черту. Фара уехала еще в обед, теперь вот и ему нужно отлучиться, так что Дирк останется совсем один, и им с Фарой очень повезет, если он не вляпается во что-нибудь в их отсутствие. А что если… Внезапная мысль приходит Тодду в голову. А что если взять Дирка с собой? Он ведь способен заболтать кого угодно, дай только волю. Тете Розе не хватает общения? Она получит его сполна. Если спихнуть тетушку на Дирка и Аманду, то можно как-нибудь незаметно улизнуть наверх, в одну из гостевых комнат и порубиться в Варкрафт, или стрелялку на планшете, так что короткие каникулы пройдут не настолько уныло, как он опасался поначалу.
Тодд делает шаг по направлению к соседней комнате, потом еще один, и еще. С каждым шагом мысль взять Дирка с собой нравится ему все больше и больше. Приоткрыв дверь, он сверлит взглядом слегка растрепанную рыжеватую макушку, виднеющуюся над обитым темно-коричневой кожей диванным подлокотником. Прежде чем звать Дирка в гости к тетушке, необходимо все продумать. Например, как его представить. Абы кого не зовут в гости к родственникам. «Тетушка, это мой друг Дирк Джентли…». Нет, не пойдет. Сейчас друзьями зовут кого попало, например просто приятелей, с которыми по субботам зависают в клубах, а некоторые зовут друзьями бойфрендов. Как бы тетушка чего не подумала. Не то, чтобы Тодда шокировала мысль насчет Дирка в качестве бойфренда, в конце концов, им однажды даже пришлось изображать пару, но… Лучше не начинать знакомство с пожилой родственницей с таких вот вывертов. Тодд делает глубокий вдох, потом выдыхает. Прочувствованно произносит про себя: «Дорогая тетя Роза, это Дирк Джентли, мой драгдилер. Он подсадил меня на самый сильный в мире наркотик – холистическую детективную деятельность. Теперь я не представляю своей жизни без перемещений во времени, пришельцев из космоса, котоакул, говорящих деревьев и оживших динозавров…».
«Не представляю своей жизни» - это было сильно сказано. Хотя, как бы сложно им не приходилось, в какие невероятные и опасные ситуации они бы не попадали в процессе очередного расследования, мысль вернуться к обыденной жизни, снова устроиться портье, или официантом ни разу не посещала Тодда. Да и с финансами стало заметно получше, Дирк не врал насчет благодарности Вселенной. Тодд даже купил новую машину. Правда с тех пор, как его сверкающую прекрасную синюю Тойоту раздавил оживший мамонт из палеонтологического музея, он усвоил одно правило – при их образе жизни привязываться к материальным ценностям, определенно, не стоит. Сколько раз Дирку приходилось покупать очередную новую пижонскую куртку какого-нибудь вырвиглаз цвета – не перечесть. Куртки горели, их протыкали режуще-колющими предметами, они рвались и безнадежно пачкались. А потом Дирк шел в магазин и приносил новую, завершая очередной круговорот курток в природе.
- Тодд, если ты тренируешь на мне свои психокинетические способности, тебе стоит получше концентрироваться.
- Что, прости?
Приняв вертикальное положение, Дирк садится на диване, скрестив ноги по-турецки, глядит в упор, многозначительно покачивая бровями.
- Ты уже четверть часа гипнотизируешь взглядом мою макушку. Три минуты назад я ощутил легкий зуд и шевеление волос в этой области, но не исключено, что это был всего лишь сквозняк.
- Ты о чем? – Тодд с озадаченным видом скребет щетину на подбородке. Хотя, он уже привык не успевать за стремительным полетом мысли Дирка.
- Я о психокинезе, Тодд, именно о нем. – Дирк делает замысловатый жест сразу обеими руками. – Это резонанс взаимодействия организма человека и внешних объектов. Выражаясь проще – с помощью внутренних энергетических токов организма ты влияешь на внешнюю среду.
- Ааааа… А что – такое и вправду бывает? – Внезапная мысль приходит ему в голову, заставив оживиться и с загоревшимся взором шагнуть ближе к дивану. – Слуушай, а ты это тоже умеешь? Тебя тренировали в ЦРУ, да? - При упоминании о ЦРУ Дирк тушуется и отводит глаза, вызывая у Тодда запоздалое раскаяние. Он же давал себе обещание не говорить с другом о его прошлом, и вот… - Слушай, забей, а? Ну его в баню этот психокинез. Я ни в коем случае не собирался его на тебе использовать.
Дирк вяло пожимает плечами, по-прежнему не глядя в глаза.
- У меня на начальных этапах выявилась проблема со стабильностью резонансной линии, так что… - Наконец, он вновь переводит взгляд на Тодда. – Если ты не тренировался, значит хотел о чем-то спросить?
Тодд нервным жестом сует руки в карманы, потом вынимает.
- Э-э-э… Собственно, я тут хотел отлучиться по семейным делам. А точнее – проведать тетушку, она живет в пригороде Майнота, что в Северной Дакоте. Знаешь, там сейчас снег, не то, что у нас. И вообще красиво – река, лес. Ну… я и подумал – может ты захочешь поехать со мной?
Дирк распахивает глаза и приоткрывает рот, подавшись вперед всем корпусом. Его взгляд светится таким интересом и воодушевлением, что Тодду становится слегка не по себе. Он-то решил позвать Дирка исключительно из корыстных побуждений.
- Тоооодд, ты не шутишь? Ты вправду готов взять меня с собой? Это ведь… Знаешь, это ведь дела семейные и все такое.
- Ну…, - Тодду крайне неловко в роли благодетеля, - мы тоже, вроде как… не чужие друг другу.
Спрыгнув с дивана, Дирк стремительно заключает его в объятия, вогнав в еще больший ступор. Потом берет за плечи и глядит сверху вниз по-щенячьи предано.
- Спасибо! Клянусь, я никогда этого не забуду!
Тодду делается совсем уже не по себе, и он осторожно высвобождается.
- Да ладно. Это всего лишь поездка в гости. Значит, ты согласен?
- Ну разумеется! Бегу собирать вещи!
Крутанувшись на пятке, Дирк как-то странно подпрыгивает, а потом выскакивает за дверь, оставив Тодда стоять столбом посреди комнаты в глубоком недоумении.
2
Кажется, скрипела пятая ступенька… Нет, четвертая. Точно, четвертая. Удовлетворенно кивнув, Тодд переставляет ногу ниже и слышит знакомый скрип. Дом окутывает его звуками и запахами, невольно пробуждающими детские воспоминания. Он почти не изменился, как и его хозяйка – высокая, сухощавая, с лучиками морщинок вокруг глаз, завитыми рыжеватыми короткими волосами и неизменной сигаретой с мундштуком в руке. Здесь по-прежнему пахнет табаком, древесиной и хвоей, а еще пирогами, свежезаваренным чаем и чем-то непередаваемым, свойственным исключительно этому месту. Ветер негромко шумит в дымоходе, старый развесистый ясень время от времени задевает веткой оконную раму, на кухне бормочет древний радиоприемник, собранный собственноручно дядей Дэвидом еще в студенческие годы и оттуда же слышатся голоса Дирка и тети Розы.
Ему даже не пришлось представлять Дирка тетушке, а ведь он по дороге целую речь сочинил. В реальности же все получилось странно и сумбурно – Тодд замешкался, вылезая из машины – выронил телефон и полез за ним под сидение. А когда он наконец очутился снаружи, то тетушка уже успела обнять Аманду и сделала шаг к Дирку, устремив на него пристальный взор, способный вогнать в трепет даже пьяного дальнобойщика, так по крайней мере казалось Тодду в детстве.
- Ну-с, дай мне на тебя взглянуть. – Она бесцеремонно осмотрела нежданного гостя - начиная от слегка взъерошенной макушки и заканчивая припорошенными снегом ботинками. – Отлично. Просто великолепно. Рада тебя видеть, дорогуша.
Дирк улыбнулся – растерянно и немного глуповато.
- Миссис Броцман, меня зовут Дирк Джентли, спасибо за такой теплый прием, я, право, не ожи…
- Еще чего не хватало! - В сторону Дирка махнули рукой, будто отгоняя муху. – Миссис Броцман меня пускай называет толстяк Брауни из булочной на углу, или какой-нибудь банковский клерк. А в этом доме я тетя Роза. Понял? – Дождавшись, пока ошеломленный гость покорно кивнет, она продолжила. – Мне нравится твой акцент. Оксфорд?
- Кембридж, мэм… то есть, тетя Роза.
- Тетушка, это мой…, - начал было Тодд с некоторым опозданием, но его довольно сурово перебили.
- Я знаю кто это. Твоя мать, благослови ее Всевышний, регулярно снабжает меня новостями. У тебя наконец-то появился хороший друг. По правде говоря, довольно уж тебе общаться со всяким сбродом.
- Да я никогда не…, - попытался, было, возмутиться Тодд, но его стремительно сгребли в по-мужски крепкие объятия, уткнув носом в шерстяную вязаную кофту, пахнущую причудливой смесью трав, сигаретным дымом, хвоей и фиалками, и он на миг снова почувствовал себя сопливым пацаном, угловатым мрачным подростком в майке с Нирваной.
Аманда же на протяжении всей сцены откровенно забавлялась. Она ни на йоту не поверила в чистоту мотивов ненаглядного братца, когда он внезапно решил взять Дирка с собой, однако присутствие холистического детектива в здешних местах давало надежду на то, что скучно им с Тоддом не будет. Не в этот раз.
В гостиной царит полумрак – украшенная несколькими гирляндами квадратная комната освещена лишь камином и оплывающими в подсвечниках толстыми свечами. Здесь все также как и в его последний приезд, хоть уже больше десяти лет прошло. В углу примостилось пианино из темного дерева, на нем подсвечник и фото в рамке. Тодд прерывисто выдыхает, шагнув ближе, пару секунд рассматривает снимок темноволосого парня, вернее, уже мужчины, с высоким лбом, впалыми щеками и упрямым подбородком. Нет, они с кузеном не были близки. Виктор был старше на восемь лет, всегда учился на отлично, брал призы во всевозможных музыкальных конкурсах, его считали вундеркиндом и гордостью семьи. А Тодд… Тодда пару раз едва не выгнали из школы за прогулы когда он отвисал в гараже с приятелями, разучивая каверы «Блэк Сэббэт», «Нирваны» и «Плацебо» и мечтая о всемирной славе. Им с Виктором даже поговорить было не о чем. Кузен смотрел на Тодда свысока, по крайней мере, так ему казалось, а Тодд втайне презирал братца и считал заносчивым заучкой и занудой. Закончив школу, Виктор, вопреки ожиданиям, отказался от музыкальной карьеры и поступил в медицинский. Очевидно, что смерть отца от рака сильно на него повлияла. А потом, поработав в нескольких местах, он примкнул к «Врачам без границ». Мотался по самым отстойным уголкам планеты, где все триста шестьдесят пять дней в году царит адовый пиздец и где люди болеют всеми видами болячек и дохнут как мухи. И в итоге год назад тетушка Роза получила известие, что ее сын погиб в результате несчастного случая где-то в Южном Судане. Его тело привезли в закрытом гробу и так же похоронили. Тодда некоторое время после этого известия преследовало гаденькое чувство мировой несправедливости – он, никчемный человек, погрязший во вранье мерзавец и конченый неудачник, живет себе, не принося пользы никому, даже себе, а умный и талантливый доктор Виктор Броцман, посвятивший свою жизнь благородной миссии спасения людей, гниет в земле в закрытом гробу. Если подумать, то эти мысли покинули его не так уж давно. Примерно с тех пор как он начал работать в холистическом детективном агентстве.
Переступив порог кухни, Тодд сталкивается нос к носу с Дирком, одетым в голубой передник, со стопкой тарелок в руках. Весь облик друга буквально излучает удовольствие и целеустремленность, так что Тодд даже не удосуживается предложить ему свою помощь в сервировке стола. Впрочем, помощь уже и не требуется – стол почти накрыт.
За ужином сбываются все самые смелые ожидания Тодда – Дирк оттягивает на себя почти все внимание тетушки. Разумеется, она расспрашивает их с Амандой о новостях. Сестре, однако, не особо хочется распространяться о своих путешествиях по стране в расписанном граффити фургоне в компании четверых буйных вандалов, а у Тодда нет никакого желания давать тетушке повод усомниться в его психическом здоровье, рассказывая о делах, которые им приходится расследовать. С Дирком же тетя Роза увлеченно беседует об Англии. Рассказывает о своей жизни в Оксфорде, где дядя Дэвид преподавал физику на протяжении четырех лет, благосклонно выслушивает живописания студенческих будней Дирка в Кембридже. А потом они принимаются рассуждать о том, какой университет лучше, и Тодд с Амандой окончательно теряют нить разговора. Для Тодда Англия это странный маленький остров, где вечно идут дожди, улицы городов тонут в туманной дымке, а люди питаются исключительно овсянкой и чаем, а Окфорд и Кембридж это пафосные заведения, где учатся заносчивые мажоры в твидовых пиджаках. Даже странно, что Дирку удалось туда попасть. Но ведь, в конечном итоге, его исключили.
После ужина Тодд, отдуваясь, с трудом поднимается в свою комнату и плюхается на кровать. Комнат наверху три – две гостевых и комната Виктора, куда тетушка решила поселить Дирка. Даже странно – там все так и осталось нетронутым, все личные вещи и вот… «Она ведь видит его впервые в жизни, - думает Тодд, уже почти засыпая. – Он для нее чужой человек, просто мой друг. Логично было бы поселить нас вместе, в моей комнате есть диван… Странно». Он не успевает додумать эту мысль, как ее перебивает другая. Лукаво улыбнувшись, Тодд лезет в щель между стеной и деревянной панелью и достает оттуда помятый и утративший былой глянец журнал с девицами в бикини на обложке, датированный две тысячи первым годом. Он так и засыпает, с улыбкой прижав к груди вестника из своего отрочества, будто ребенок плюшевого мишку.
В этот момент Дирк в соседней комнате стоит перед встроенным в дверцу шкафа вертикальным зеркалом, пристально вглядывается в свое отражение, будто пытаясь заглянуть себе за спину, и бормочет:
- Нет, мне не показалось…. Или показалось? Любопытно…
И внезапно зеркало начинает слабо светиться.
А среди ночи Тодд просыпается от звуков музыки. Кто-то играет на пианино в гостиной внизу, хотя этого не может быть – играть умел один Виктор, тем более так… Он спускается по лестнице, протирая на ходу глаза, но внизу пусто и тихо, лишь ветер по-прежнему шумит в дымоходе и слышится слабое постукивание ветки об оконную раму.
3
Кухня доверху наполнена солнечным светом. Свет льется из окна непрерывным потоком, а внутри него танцуют пылинки; он превращает скромно обставленное помещение в подобие комнаты из сказочного замка.
Тодду стыдно за свой внешний вид, но сдвинуться с места он пока не может и не хочет – стоит на пороге в помятой майке и пижамных штанах и жадно принюхивается к запаху жарящихся оладий и свежезаваренного кофе. Оладьи жарит Дирк, что вызывает определенные опасения относительно качества завтрака, ибо есть что-то, приготовленное Дирком, бывает опасно для здоровья. С другой стороны – тетушка Роза стоит рядом и руководит процессом. Повинуясь ее по-армейски четким указаниям, Дирк аккуратно и старательно выливает порции жидкого теста на сковородку, потом берет в руку пластиковую лопатку, поддевает подрумяненный кружочек, переворачивает, перекладывает на блюдо… У него такое выражение лица, что, наверное, если бы человек мог излучать свет, то Дирк сейчас сиял бы ярче солнца.
- Чего ты тут торчишь? – Аманда заглядывает ему через плечо; от нее пахнет мятной зубной пастой и кондиционером для волос с ароматом хвои. В отличие от брата она при полном параде – умыта, причесана, одета в свой старенький подростковый свитер с Микки-Маусом и узкие джинсы.
- Я вот чего не понимаю. – Тодд задумчиво скребет редкую поросль на подбородке. – Дирк видел дофига всего невероятного и паранормального. А создается впечатление, что общение с нашей тетушкой и помощь ей по хозяйству это самое увлекательное что он делал в своей жизни.
Аманда фыркает.
- Тормоз ты, братец. Неужели непонятно? Дирк почти все детство провел сначала в ЦРУ, потом болтаясь по миру с ЦРУ на хвосте. То еще детство, правда? Врагу не пожелаешь.
Снисходительно похлопав брата по плечу, Аманда переступает порог кухни, желает тетушке и Дирку доброго утра и без лишних слов включается в процесс приготовления завтрака.
А Тодд, уже стоя под душем, вспоминает, как он торчал у плиты на месте Дирка много лет назад, и тетушка точно также учила его жарить оладьи. В самом деле, с чего бы Дирку уметь готовить? Кто мог его научить? Тодд впервые самостоятельно пожарил яичницу когда ему было девять. В дальнейшем, повинуясь тычкам и увещеваниям матери, освоил приготовление нескольких видов пасты, картофеля фри и научился запекать курицу в духовке. В какой-то момент мать удовлетворенно заявила, что может быть спокойна за сына – вне зависимости от обстоятельств с голоду он не умрет. Тодд лишь плечами пожал – учитывая обилие кафе, ресторанов и мест, где можно заказать еду на вынос, умение готовить казалось ему абсолютно бесполезным навыком.
После завтрака тетушка твердой рукой выпроваживает их на прогулку по окрестностям. «Да-да. Именно пешком! Люди уже разучились ходить, а машин скоро станет больше чем людей и они завоюют мир, попомните мои слова!». Аманда хихикнула, Тодд закатил глаза, а на лице Дирка появилось то самое задумчивое выражение, с которым он накануне отъезда рассуждал о том, что обитатели соседнего офиса поменяли мебель, и теперь есть вероятность того, что в том офисе вскоре обнаружат труп молодой девушки с рыжими волосами. В смысле, тетушкину бредовую идею насчет завоевания мира автомобилями он, скорее всего, воспринял вполне серьезно.
Мир снаружи, сотканный из снежной белизны и яркого солнца, кажется огромным и ослепительным – дом стоит на отшибе от остальных, прямо с порога открывается вид на склон, ведущий к реке, а до леса около полукилометра открытого пространства. Снег уютно поскрипывает под подошвами ботинок пока не заканчивается утоптанная тропинка, а потом ноги начинают проваливаться по щиколотку и идти становится тяжелее. Взгляд Тодда то и дело цепляется за длинный шарф ручной вязки, которым Дирк обмотался по самые уши. Шарф удивительно гармонирует с его оранжевой зимней паркой, сложно догадаться, что эта вещь ему не принадлежит. Перед уходом тетушка остановила их и запричитала над Дирком, чья тощая голая шея торчала из ворота куртки, сбегала куда-то наверх и принесла ему шарф. Все бы ничего, только вот шарф принадлежал Виктору, она собственноручно вязала его для сына. Странно… Как странно все. Ну ладно, может это сублимация, материнский инстинкт. Что в этом плохого, в конце концов? Как правильно заметила Аманда – у Дирка было хреновое детство, а ощутить на себе материнскую заботу никогда не поздно. Наверное.
Тодд останавливается, шумно выпускает в воздух клуб пара изо рта.
- Напомните мне - куда конкретно мы идем?
Дирк оборачивается первым, моргает и щурится; его волосы и ресницы под солнцем кажутся совсем рыжими. У Аманды покраснели щеки и кончик носа, но в целом она просто излучает энергию.
- Мы вроде хотели показать Дирку наш пруд, нет? И то секретное место, где мы похоронили ворону и черную кошку когда играли в ведьмовской мир.
- Да ну, фиговая идея на самом деле. Пруд замерз, вокруг сугробы. Может тормознем попутку и махнем в молл? Поиграем в лазертаг, выпьем пива.
- Я бы посмотрел пруд и секретное место. – Дирк шмыгает носом и переступает на месте; он до странности немногословен с утра, словно его подменили.
- Да уж, придумал тоже – поехать в молл! – Ворчит Аманда. – Что мы моллов не видели что ли? В кои веки выбрались сюда…
Тодд фыркает.
- Неужели тебе все это еще интересно? Пора бы уж вырасти.
- Кто б говорил. – Сестрица за словом в карман не лезет. – Твое поведение в последние годы это просто образец взрослости. И вообще – два голоса против одного, так что идем к пруду.
И они идут к пруду. Он действительно замерз, а вокруг лес и сугробы без единой протоптанной тропинки, и дорогу никак нельзя назвать легкой. Тодд ворчит и ноет, Аманда над ним подтрунивает, а Дирк почти все время молчит, и это до чертиков странно. И вид у него словно у мальчишки, которого сверстники внезапно позвали играть, а он не знает как себя вести.
Они находят могилу вороны и кошки, жгут костер у пруда, лепят снежного человека со снежной собакой, успевают замерзнуть и проголодаться, съесть предусмотрительно припасенные Амандой бутерброды и опустошить термос с кофе, словом – день проходит на удивление насыщенно.
Они добредают до дома уже в сумерках и, раздеваясь в прихожей, Тодд внезапно замечает как Дирк, размотав с шеи шарф, на секунду подносит его к лицу и утыкается носом в мягкую шерсть. Тодд сейчас слишком устал, чтобы анализировать странное поведение друга, но сцена откладывается в его памяти.
После ужина они собираются в гостиной – тетушка Роза устраивается на диване с вязанием, Дирк сидит рядом на коврике, скрестив ноги, и держит на растопыренных пальцах растрепанный моток ниток, который тетушка сматывает в аккуратный клубок. Аманда дурачится с пианино, пытаясь подобрать на слух одной рукой «Джингл беллс». Тодд умотался за день, объелся за ужином и выпил три бокала вина; он развалился в кресле и ему лень двигаться. Но, в какой-то момент, потуги сестренки пробуждают его к действию, он встает и принимается ей помогать. Клавишные это не их профиль - играя в группе, Тодд всего пару раз подходил к синтезатору, а Аманда и вовсе не вылезала из-за ударных, но совместными усилиями, с шутками и хихиканьем, они домучивают-таки простую мелодию, и она начинает звучать бодро и празднично. И Тодд вдруг понимает, что этот вечер один из лучших вечеров в его жизни, а этот день один из лучших дней. Освободившись от ниток, Дирк подползает к ним на четвереньках, и они тыкают в клавиши уже втроем, будто шкодливые детишки, рождая абсолютную какофонию. И лишь через пару минут натренированным слухом бывшего музыканта Тодд улавливает, что пальцы Дирка выбивают на клавишах не беспорядочную дробь, а мотив, похожий на звон капели весной. Тот самый, который звучал внутри мощной, подобной урагану, композиции неизвестного Тодду автора, одного из знаменитых классиков, любимых Виктором и в отрочестве нагонявших на Тодда скуку. Тот самый мотив, который он слышал ночью. Отчего-то его настроение портится в один миг – эйфория сменяется смутной тревогой. Он встает, бормотнув:
- Мне надо в туалет.
- Может, на обратном пути принесешь лимонада из кухни? – Аманда отрывается от пианино и вопросительно глядит снизу вверх. – Ужасно пить хочется.
- Ладно, принесу.
Тодд уходит и возвращается через несколько минут, неся в одной руке тяжелый прохладный кувшин, а в другой стаканы. В гостиной все осталось по-прежнему, точнее почти все. Аманда уже не играет – приоткрыв рот, заворожено следит за пальцами Дирка, бегающими по клавишам; спицы в руках тети Розы замерли, а сама она неподвижно сидит, слегка запрокинув голову и прикрыв глаза. Дирк играет уже что-то другое – легкое, летящее, наполненное пронзительно-звонким ощущением тревоги и одновременно подъема, играет полноценно, словно профессиональный музыкант. У Тодда не хватило бы наглости мнить себя экспертом в этой области, особенно учитывая его бесславно оконченную музыкальную карьеру, но он, частенько следил за игрой Виктора, видел, как двигались его руки, наблюдал за выражением его лица. Понимание, что перед ним вовсе не Дирк, приходит внезапно и резко, будто снежный ком, упавший на голову. А следом он ощущает острую жгучую боль в правой ладони и неожиданно видит в своей руке вместо кувшина с лимонадом раскаленный добела кусок металла.
4
- … и это что-то наподобие трехмерной гиперповерхности, так что горизонт событий прошлого разделяет все события на изменяемые и неизменяемые, а горизонт событий будущего делит их на те, о которых можно что-то узнать, и на те, о которых узнать ничего нельзя. Понимаешь? – всплеснув руками, Дирк внезапно теряет равновесие, так что приходится пожертвовать жестикуляцией и ухватиться покрепче за деревянную потолочную балку, на которой он сидит последние полчаса, болтая ногами. – Поэтому когда ты сказал, что чердак твоей тети похож на черную дыру, ты неосознанно предположил, что этот бейсбольный мячик существует сразу в нескольких измерениях, что в соответствии с классической теорией гравитации…
Тодд улыбается уголком рта, сжимает в ладони мяч, гладит большим пальцем шероховатую поверхность. Нить рассуждений друга он потерял еще минут пять назад, и теперь просто наблюдает за его лицом и жестами. Тускловатый свет потолочной лампы затрудняет его работу по разбору скопившейся на чердаке горы всякого хлама, за которую он взялся совершенно добровольно, к великому удивлению тетушки и Аманды, зато неплохо освещает Дирка, устроившегося под самым потолком. Дирк выглядит… как Дирк. Говорит как Дирк, жестикулирует как Дирк. Так что это было вчера вечером в гостиной? Наваждение? Глюки? Не сказать, чтобы он много выпил за ужином. Может, незаметно надвигающийся приступ парарибулита изменил его восприятие реальности? И с чего он взял, что Дирк не умеет играть на пианино? Откуда ему знать в точности, что умеет, а чего не умеет Дирк? Он совершенно точно не умеет стрелять, драться и карабкаться по вертикальным поверхностям; его лучше не пускать за руль, если ты просто хочешь добраться из пункта А в пункт Б, а вот если, к примеру, за тобой гонится на многотонной фуре пораженный инопланетным вирусом дальнобойщик с жаждой убийства в крови, то посадить за руль как раз лучше Дирка, больше шансов уйти от погони. Все это проверено опытным путем. Но музыкальные инструменты он ни разу не брал в руки на глазах у них с Фарой, так что… Хотя, чтобы играть вот так… Виктор занимался музыкой лет с восьми, много часов проводил за инструментом, плюс природный талант… Ну, насчет таланта Тодд бы поспорил, но взрослые вечно талдычили о гениальности кузена.
- … «зло в чистом виде», так ее частенько называют. Вроде как она всасывает в себя материю и преобразует ее в… себя саму. Но никто ведь не знает что там за…
- Дирк, остановись!
- А…? – Тот смаргивает, словно вынырнув из омута мудреных рассуждений. – Чего?
- Я всего лишь рассказал тебе про потерявшийся больше десяти лет и найденный сегодня старый бейсбольный мяч, а ты целую теорию построил.
- Ну, ты сам сказал, что мяч влетел в окно кухни, разбив стекло, а потом его нигде не могли найти.
- Ага. – Тодд вертит мяч в руках, хмурится, набирает в грудь воздух, а в районе диафрагмы образуется легкая обморочная пустота, словно перед прыжком с высоты. – Но, на самом деле, я знаю куда он делся. Это Виктор разбил стекло, а потом наябедничал на меня. Это ведь его мяч. Он потом незаметно подобрал его и спрятал, чтобы скрыть свою вину.
Тодд произносит последнюю фразу, буквально впившись взглядом в лицо Дирка. И со страхом видит, как по лицу друга словно рябь проходит, как знакомая мимика сменяется другой, тоже до боли знакомой.
- Неправда! – Машинально произносит Дирк, нахмурившись. – Все было не так, это ведь ты…
А потом, осекшись, глядит на Тодда круглыми испуганными глазами.
Кинув мячик в коробку к остальным вещам, предназначенным на выброс, Тодд отряхивает ладони друг о дружку и непререкаемым тоном командует:
- А ну, слазь оттуда!
- Ну ты чего…?
- Слезай, я сказал!
Дирк неловко сползает вниз; стоит перед Тоддом с испуганно-виноватым видом, покусывая нижнюю губу. А Тодда вдруг захлестывает ярость. Он хватает Дирка за отвороты расстегнутой на груди зеленой толстовки, с силой впечатывает в стену.
- Какого… какого черта, а?! Я же знал, я знал! Если бы я не повидал за последнее время столько всякой чертовщины, то мне бы и в голову не пришло… Твою ж мать! Я знаю, что ты здесь, Виктор. Ты прокололся. Откуда Дирку знать, кто разбил окно на кухне бейсбольным мячом двенадцать лет назад, а? - Тодд отпускает толстовку Дирка и, выставив раскрытые ладони перед собой, произносит чуть спокойнее. – Вопрос в другом. Где сейчас Дирк? Что ты с ним сделал? Отвечай!
Испуг и растерянность медленно сползают с лица Дирка; он моргает, чуть приподнимает уголки губ. Начинает говорить – и от его интонаций у Тодда мурашки ползут по спине.
- Ну, надо же. Поверить не могу. Ты реально о нем беспокоишься. Невиданное явление – Тодд Броцман беспокоится о ком-то помимо себя любимого. Похоже, ты сильно изменился… братец.
Тодд сглатывает, отступает на шаг. Одно дело строить догадки и совсем другое получить своим догадкам такое жутковатое подтверждение. Его покойный кузен глядит на него глазами его лучшего руга, глядит, склонив голову набок, со смесью снисходительности и насмешки, которую он часто видел на лице Виктора и еще толики любопытства. Тодда вновь накрывает яростью – он делает шаг вперед и заносит, было, кулак, но останавливается, пораженный мыслью, что сейчас он ударит Дирка, что именно Дирку будет больно, а Виктор умер и не способен чувствовать боль. Он медленно опускает руку, сутулит плечи будто под невидимой тяжестью. Но в его негромком и усталом голосе явственно звучат нотки напряжения.
- Чего тебе надо? Зачем ты здесь? У тебя остались незаконченные дела?
И слышит в ответ тихий смех.
- Малыш Тодд насмотрелся фильмов и начитался книжек о привидениях. Незаконченные дела, охрана сокровищ, месть убийце… А мне просто хочется еще немного побыть рядом с матерью, вот и все. Она не заслужила… Не заслужила всего этого. – Лицо Дирка-Виктора болезненно передергивается.
- И ради этого ты вселился в тело моего друга? Чтобы просто побыть с матерью? – Злобно-ироничная усмешка появляется на лице Тодда. – И этот человек МЕНЯ называл эгоистом. А каково ему приходится - ты не подумал? Где он вообще? Где его сознание, его… душа?
- За кого ты меня принимаешь, а, Тодд? – Виктор качает головой. – За безжалостного монстра? Если хочешь знать, то сознание твоего друга никуда не делось. Кто, по-твоему пять минут назад прочел тебе лекцию о черных дырах и прочей чепухе? Вообще-то, я никогда не увлекался научной фантастикой. – Виктор выразительно и совершенно не по-Дирковски изгибает левую бровь. – Скажем так – мы делим это тело пополам. На совершенно добровольной основе.
- Врешь! Никто бы на такое не согласился.
- Ну, твой друг не совсем обычный человек. Точнее, очень-очень необычный человек. Даже удивительно, что он захотел дружить с кем-то вроде тебя.
Тодда должна была задеть последняя фраза кузена, но вместо этого в памяти всплыли моменты, когда он долгое время отталкивал, обижал и предавал Дирка, и внутри ощутимо заскребло.
- Ты ничего про нас не знаешь. И вообще – это тебя не касается! Лучше скажи – долго это будет продолжаться?
- Ну…, - Виктор передергивает плечами. – Вы уедете уже послезавтра. У меня осталось всего полтора дня.
В его тоне явственно слышатся просительные нотки, что приносит Тодду некое моральное удовлетворение.
- А если я не соглашусь? Если я все расскажу тете и Аманде?
- Они тебе не поверят.
Тодд усмехается.
- Аманда поверит, не сомневайся. А тетя… Ты вообще о матери подумал? Подумал, каково ей будет, если ты останешься? Будешь играть на пианино по ночам, завывать в дымоходе, скрипеть половицами? Может стоит подумать о том, как отправить тебя туда… Ну, туда, куда уходят после смерти?
Тодд и охнуть не успевает, как оказывается прижатым к стене как давеча Дирк. А Виктор почти шипит ему в лицо:
- Ты не был на моем месте, не тебе судить и не тебе решать! Что ты знаешь о смерти, Тодд? Ты видел, как люди умирают? Медленно, мучительно разлагаясь заживо. Ты видел, как гноится рана на месте ампутированной конечности? Ты видел ребенка, подорвавшегося на мине и чудом выжившего, ослепшего, наполовину обгоревшего? Ты видел…?
Тодд медленно отцепляет скрюченные пальцы от своего свитера.
- Хватит. Знаешь, я тоже кое-что видел. Кое-что страшное. В каком-то смысле я тебя понимаю. Но… Ты мертв, Виктор. Ты мертв, а Дирк жив. Он мой друг. Понимаешь? Тот, кто мне не безразличен. И если ты до нашего отъезда не уберешься отсюда, то, клянусь, я…
- Вот вы где! Уф!
Они оба синхронно оборачиваются, внезапно осознав, что не услышали ни шагов на лестнице, ни стука крышки потолочного люка. Слегка растрепанная и явно разозленная Аманда просовывает голову в отверстие.
- Парни, да что с вами такое?! Зову, зову, а вы будто оглохли. Обед готов, а ну живо марш в столовую!
5
Пахнет мокрой землей и цветами. Все вокруг заросло, за садом давно никто не ухаживал. Дирк осторожно раздвигает ветви колючего кустарника, вымахавшего в человеческий рост; оцарапавшись о шип, машинально сует пострадавший палец в рот, скользит на глинистой скользкой почве, едва не падает. Его цель уже виднеется в просвете между ветвями и кучей прошлогоднего валежника, до нее рукой подать – один-единственный бутон на давно отцветшем кусте роз. Но в какой-то момент все меняется. Он оказывается в совершенно другом месте, и буквально тонет в зеленом омуте из растительности, явно принадлежащей тропическим широтам. Запахи делаются резче и насыщеннее, они забивают нос и горло, будто материальная субстанция, душат; лианы гибкими змеями оплетают его шею, запястья и щиколотки. Он паникует и начинает барахтаться подобно мухе в паутине. Дернув левой ногой, делает шаг вперед, слышит чей-то предостерегающий окрик и…
Что это было? Взрыв? Сперва земля встает на дыбы под подошвами его ботинок как дикая кобылица, он летит куда-то в пустоту, слепнет и глохнет. Теряет счет времени, а потом вдруг обнаруживает себя в нескольких метрах от того места, где запутался в лианах. У него что-то липкое на ресницах и солоно во рту; его пальцы судорожно скребут землю, а трава вокруг алого цвета. Он лежит на боку и видит свое тело, ставшее как будто короче... Его ноги… Боже, его ноги! Там, ниже колен месиво из черного, алого и каких-то белых прожилок и осколков. Господи…
Резко выдохнув, Дирк рывком садится на кровати и ловит воздух ртом, ощущая на лбу прохладную ладонь с шероховатыми бугорками мозолей у основания среднего и указательного пальцев.
- Тихо-тихо! - Виктор аккуратно укладывает его обратно, садится рядом на кровать. – Разбудишь Тодда, и он мигом примчится сюда с распятием и святой водой.
- Против призраков не помогает святая вода и распятия. – Дирк облизывает пересохшие губы, широко распахнутыми глазами глядя в потолок мимо склонившегося над ним бледного лица, обрамленного короткими темными волосами. – Англичане, с детства живущие в старинных постройках, усваивают это с молоком матери и пивом отца.
Слышит в ответ тихий смех.
- Ну ты-то знаешь что помогает от призраков.
- Сколько мертвецов ты с собой оттуда притащил? Это уже пятый… Или шестой?
Виктор отворачивается, качает головой.
- Слишком много. Я не нарочно.
- Тодд прав. Тебе нельзя здесь оставаться.
- Тодд… Мой маленький кузен… Я знаю почему ты за него так уцепился. Видишь ли, в этом мире ты имеешь значение лишь в том случае, если ты имеешь значение для кого-то. Так это работает. Ты просто хотел иметь значение.
Дирк прерывисто вздыхает, нервно комкает одеяло.
- Тодд… Он добрый. Он умный и добрый, а еще талантливый. Просто… Нужен был толчок, чтобы он это понял насчет себя. И… да. Я хотел ощутить каково это – быть кому-то нужным. А теперь я ощутил каково это - быть для кого-то целым миром. Благодаря тебе. – Призрачный собеседник Дирка вздыхает, вмиг пряча колючки. - Твоя мама… Ты скажешь ей?
Поднявшись на ноги, Виктор отворачивается к окну, сует руки в карманы, сутулит плечи.
- Да. Завтра. Сыграю ей напоследок и скажу.
***
Бывают такие дни – похожие на чемодан, набитый до отказа, так что его распирает во все стороны. Вещи сложены кое-как, скомканы; если их аккуратно и компактно разложить, то поместится куда больше, но они торопливо и нервно втиснуты внутрь, примяты сверху крышкой и задницей хозяина. Последний день в гостях у тетушки вот именно такой – начиная с тревожного рассветного багрянца, просвечивающего сквозь снеговые тучи и заканчивая сумерками, будто припорошившими мутновато-серой пеленой сложенную во дворе гору мешков со всяким ненужным барахлом, вынесенным с чердака. Чердак, стараниями Тодда, приобрел вид сиротливо-аккуратный, рождая в нем самом странное тревожно-сосущее чувство.
Когда Тодд переступил порог этого дома, его жизнь за весь предыдущий год словно бы померкла, отодвинулась в сторону, превратившись в странный гротескный аттракцион, даже несмотря на то, что рядом был Дирк, эту самую жизнь олицетворявший. Он снова на время стал просто обычным мальчишкой, которого взрослые ни в грош не ставят, а все его достижения на ниве холистической детективной деятельности превратились всего лишь в игру. Превратились бы. Наверное. Наверное, так и было бы, если бы не Виктор. Вернее, призрак Виктора, вселившийся в Дирка. Теперь это уже не игра. Тодд не верит, что призрак так просто их отпустит. Даже если не брать в расчет сюжеты ужастиков, бродящие по дому невидимые покойники это не к добру, и ничем хорошим оно не закончится. Так что возможно, и очень даже вероятно, от призрака придется избавляться принудительно. И делать это придется ему, надежда на Аманду невелика, а на Дирка и того меньше.
Напряжение, растущее в нем с самого утра, к вечеру достигает апогея, заставляя Аманду удивляться, а тетушку сокрушаться по поводу его скверного аппетита и неразговорчивости. Впрочем, Дирк, как всегда, львиную долю разговоров берет на себя, так что ужин проходит не менее оживленно, чем в предыдущие дни, а следом они традиционно перемещаются в гостиную. Тодд смирился бы с этими их вечерними посиделками, они даже казались бы ему довольно милыми, если бы не устраиваемые Дирком концерты. Аманда то недоуменно хмурилась, то принималась аплодировать; тетушка опускала свое вязание на колени и прикрывала глаза, наверняка представляя себе за инструментом совсем другого парня – чуть повыше ростом, с более темными волосами, высоким лбом и ямочкой на упрямом подбородке. А пальцы Дирка то плавно, то отрывисто танцевали над клавишами, рождая звуки настолько объемные, что их невольно хотелось потрогать.
У Тодда потные ладони и шум в ушах; он слышит сквозь этот шум как потрескивает огонь в камине, как негромко смеется Аманда, как с легким стуком поднимается крышка пианино, а следом тетушка просит сыграть что-то из Рахманинова…
Дирк кидает на него косой взгляд – ироничный, снисходительный, понимающий. Нет, не Дирк. Виктор, чтоб его. И Тодда внезапно захлестывает злость. Какого черта Виктор даже после смерти портит ему жизнь? Ему мало заработанного Тоддом в отрочестве комплекса неполноценности от постоянных сравнений с кузеном?
Мелодия бьет по его нервам будто по струнам – отрывистая, скачущая, тревожная. Незнакомая, как и все что играл и играет Виктор. Но вдруг она превращается в очень даже знакомый проигрыш, и Тодд, будто завороженный, невольно начинает шевелить губами, проговаривая слова одной из самых своих любимых в юности песен:
…I'm worse at what I do best
And for this gift I feel blessed
Our little group has always been
And always will until the end…
Виктор ловит движения его губ, улыбается победно и даже подмигивает. Шевелит губами на припеве, будто обращаясь напрямую к Тодду.
Hello, hello, hello, how low?
Hello, hello, hello…!*
В какой-то момент у Тодда словно лопается внутри туго натянутая струна, и он, вскочив на ноги, выкрикивает что-то, перекрывая музыку. Пространство вокруг скручивается спиралью, рассыпается детскими кубиками с буквами алфавита, складывается в имена, названия, слова…
А потом Тодд обнаруживает себя посередине гостиной под изумленно -тревожными взглядами трех пар глаз. Вернее, две пары глаз глядят изумленно - тревожно, а Виктор лишь изображает изумление и тревогу.
- Хватит! – Он глядит прямо на своего мертвого кузена, игнорируя остальных. - Довольно. Я хочу, чтобы ты убрался отсюда. Прямо сейчас.
Голоса тетушки и Аманды звучат фоном; кажется, они подозревают, что у Тодда снова начинается приступ, но плевать. Вынув из внутреннего кармана искусно вырезанную из дерева птичку, Тодд демонстрирует ее Виктору, а потом делает стремительный шаг к камину и швыряет фигурку в огонь.
Лицо Виктора стремительно меняется, мгновенно утрачивая выражение насмешки и снисходительности, искажается неподдельным ужасом и мукой. Он кидается к каминным щипцам, но фигурка уже загорелась, и его тело, тело Дирка, с запоздалым испугом думает Тодд, скручивает судорога, и он падает на пол, продолжая корчиться словно от невыносимой боли.
____________________________________________________________
*Nirvana - Smells Like Teen Spirit
6
- … слишком много смерти вокруг. Вы видели когда-нибудь как плачет небо? Льет слезы по всем этим детям, которых выносят из здания, накрыв простынями, и складывают прямо во дворе. - Дирк всхлипывает, закрывает лицо руками, раскачивается взад-вперед. Тодд уже не пытается его трясти, уговаривать, хлопать по щекам – все уже перепробовано и все бесполезно. Дирк не воспринимает окружающую его реальность, он где-то там, в воспоминаниях Виктора о самом плохом и страшном, а возможно отчасти в своих собственных. Он по-детски обиженно выпячивает нижнюю губу, хмурит лоб, глядит полными слез глазами в одну точку, и у Тодда все внутри переворачивается от этого зрелища.
Аманда нервно расхаживает по гостиной, потирая пальцами виски.
- Поверить не могу! Ты сам все решил, решил в одиночку, ни с кем не посоветовался! Хренов борец с привидениями!
- Я же говорил – я нашел через Гугл тот сайт…
- Ага, нашел через Гугл! Это был, часом, не сайт фанаток сериала «Сверхъестественное»?
- Да нет же, там тусили те, кто реально сталкивался с подобными ситуациями! Надо уничтожить вещь, к которой привязана душа умершего, и она…
- Что-то не похоже, чтобы дух Виктора покинул Дирка. Кажется, все только усугубилось.
- Ну… может я выбрал неправильную вещь. Но ведь ту птичку дядя Дэвид сам ему вырезал, еще когда кузену было шесть. Я знаю, он очень дорожил ею.
- Значит, это правда. Мне не почудилось.
Тодд с Амандой синхронно оборачиваются. Силуэт тети Розы в дверном проеме похож на серую тень и почти сливается с полумраком за дверью гостиной; стакан с мутноватой жидкостью, издающей резкий лекарственно-травяной запах, слегка подрагивает в ее руке, грозя расплескать содержимое.
- Мне все казалось, что мой сын рядом, где-то тут… Звуки пианино по ночам, шаги на лестнице, его голос… А когда в этом доме появился ваш друг, - глаза тетушки устремляются на Дирка и наполняются влагой, но сама она этого не замечает, - все усугубилось. Мне грех жаловаться – давно я не ощущала себя настолько умиротворенной и счастливой. Не стоило поддаваться этим чувствам, я знаю. Нельзя заменить сына кем-то даже очень на него похожим. И… Что теперь? - Она глядит на Тодда, словно ища у него поддержку и ответы на свои вопросы, глядит с надеждой и ожиданием, как младший на старшего, и этот взгляд понемногу возвращает ему утраченную уверенность в себе.
- Теперь… Дирк разбирается во всяких сверхъестественных штуках, он наверняка знает что делать. Надо всего лишь заставить его дать нам подсказку.
- «Всего лишь»! - Фыркает Аманда. – Ага, легче легкого. Мы уже четверть часа бьемся, он нас не слышит.
- Я… Я тут приготовила успокоительную настойку. – Тетушка делает шаг вперед и с непривычной робостью протягивает стакан. – Сыну она помогала когда он плохо засыпал.
Тодд досадливо морщится.
- Нам разбудить его надо, а не усыпить. А чтобы разбудить…, - Выражение его лица резко меняется, он оборачивается к Аманде, выразительно качнув бровями. – Помнишь сказку «Спящая красавица»?
- Что…? Нет! – Она фыркает и яростно мотает головой. - Не смотри на меня так! Интересно, почему ты сразу посмотрел на меня?!
- Прости, а на кого еще?
Сестренка становится перед Тоддом в агрессивную позу, уперев руки в бока.
- С чего ты вообще взял, что именно я могу его разбудить таким вот образом? Ты точно уверен, что ему нравятся девушки, а не парни?
- Ну…, - на лице Тодда появляется глубокая задумчивость, - он как-то в самом начале нашего знакомства строил глазки Фаре…
- Да не смеши меня! Где вы с Дирком, а где Фара, уж без обид, братец.
- Да, признаю – я понятия не имею кто там нравится Дирку, он за все это время не проявил ни к кому сексуального интереса. Но согласись – большинству парней все-таки нравятся девушки. Статистика – упрямая вещь.
Аманда опускает руки, капитулируя.
- Ладно… Хорошо. Но учти – если у меня не получится, то пробовать будешь ты!
- Да-да, не сомневайся. – Тодд вытягивает вперед раскрытые ладони. – Я и не собираюсь отлынивать. Это, знаешь ли…. нормально. Ну, в смысле для меня нет ничего страшного в том, чтобы поцеловать другого парня. - Украдкой оглянувшись на тетю, Тодд уточняет. – Это все равно, что делать искусственное дыхание - все ради спасения человека.
Аманда приближается к Дирку с такой осторожностью, словно он бомба, готовая вот-вот взорваться, склоняется ниже, упершись коленом о диван. Он вдруг перестает смотреть в одну точку и переводит на нее взгляд, заставив невольно вздрогнуть и слегка податься назад. Произносит медленно, чуть нараспев.
- Второе августа, сорок второго года, семь часов утра. Марта проснулась от толчка – поезд резко остановился. Она уже успела привыкнуть к духоте и вони в их вагоне, но когда двери распахнулись и свежий воздух хлынул внутрь, он показался ей слаще леденца. Снаружи было сумрачно и пахло гарью. Их выстроили в шеренгу вдоль рельсов, окружили со всех сторон. Начали отделять детей от взрослых. Крики, плач… Она металась словно мышонок между слоновьих ног, одетых в галифе и обутых в добротные сапоги, видела как мать протягивает к ней руки и что-то кричит, потом упала, разбила нос и расцарапала щеку. Расплакалась. Всех детей загнали в отдельный барак. Вечером запах гари усилился, и клочок неба в узком окне запорошило серым пеплом. Небо не плакало, оно осыпалось на землю. Мертвое, равнодушное…
- Господи! – Тетя Роза, пристроившаяся в кресле, резко выдыхает, прижав ладонь к груди. – Мать Дэвида звали Марта! Ее родители погибли в Дахау в сорок втором, он говорит о ней! Боже мой…
- Да поцелуй же ты его скорей! – Рявкает Тодд, чувствуя, как потихоньку сдают нервы.
Аманда подается вперед, но вместо того, чтобы коснуться губ Дирка своими, кладет ладони на его щеки и, зафиксировав его голову, пристально глядит в глаза.
- Значит так. Или ты сейчас же прекращаешь нести всякую жуткую хрень и выползаешь из своей раковины, или я приму меры. Нет, я не стану тебя целовать, не дождешься. И Тодд не станет. Я прямо сейчас возьму телефон и позвоню Мартину. Ребята мигом примчатся сюда, стоит мне только позвать. Как думаешь – что будет? Может Мартин тебя поцелует? А может все они по очереди?
Угроза действует мгновенно - Дирк шарахается от нее и вспрыгивает на спинку дивана будто кот, только что не шипит и не дыбит шерсть на изогнутой дугой спине. Моргает, таращится испуганно, но уже осмысленно.
- Оооо-ох…! Эт-то ты здорово придумала. Я как представил себе, как Буйная троица меня целует… - Зажмурившись, он яростно трясет головой. – Нет-нет, хочу это развидеть!
Приблизившись, Тодд сверлит его подозрительным взглядом.
- Это ты? Точно ты? Больше никакого Виктора?
- Пока что я, ага.
Дирк сползает вниз и, усевшись на диван по-человечески, виновато глядит на тетю Розу.
- Простите меня. Я не должен был…
Она качает головой, смаргивает слезы с ресниц.
- Это я должна просить прощения. Ты наш гость, Тодд пригласил тебя отдохнуть и весело провести время. А тут такое… Я уже давно должна была догадаться, ведь все эти… явления начались задолго до вашего приезда. Хотя, если честно, в глубине души я знала. Я чувствовала, что сын где-то рядом, и мне нравилось это ощущение. Иногда мне казалось, что он хочет мне что-то сказать. Это правда?
Дирк кивает.
- Он хотел, чтобы вы узнали как он умер. Как он на самом деле умер.
Лицо тетушки застывает будто маска, потом она поджимает губы и судорожно сглатывает.
- Мне сказали, это был несчастный случай. Неразорвавшийся снаряд в джунглях…
- Нет. Таким образом погиб их проводник, когда они добирались до госпиталя в Варабе. Места там неспокойные, рядом спорная территория, много всяких разношерстных банд. Обычно госпиталь они не трогают – там каждый может получить медицинскую помощь, вне зависимости от племени, образа жизни и политических взглядов, все это знают. Но… в тот раз что-то пошло не так. Сперва, незваные гости искали спирт и наркотики, потом начали все громить. И напоследок один из них закинул гранату в детскую палату, где находились двенадцать ребятишек и ваш сын. Просто так закинул, забавы ради. Виктор накрыл гранату металлическим тазом и сверху собственным телом. Он спас всех. А вот его не спасли.
Глаза тети Розы широко распахиваются, стремительно наполняясь влагой. Она медленно качает головой с выражением тоскливого недоумения на лице.
- Но почему… Почему они мне соврали? Зачем?
- Политика. Сейчас решается вопрос о вступлении Южного Судана в Восточноафриканское сообщество в качестве шестой страны. Власти в последний год всеми силами пытаются сделать вид, что в стране более-менее спокойно. Да и госпиталь могли бы закрыть из-за инцидента, а он нужен многим.
- Это сейчас Дирк говорит, или Виктор? – Сварливо-подозрительным тоном интересуется Тодд.
Дирк хмыкает, стучит пальцем по своему лбу.
- Наши воспоминания здорово перемешались.
- Но как вернуть все на место? – В голосе Аманды растерянность пополам с озабоченностью. – Нельзя оставлять тебя... со всем этим. Неужели придется уничтожить все личные вещи Виктора, чтобы его духу не за что было зацепиться?
Дирк загадочно улыбается, мотает головой.
- Не обязательно. Нужно сделать кое-что другое. Я покажу. Но сперва... – Он оборачивается к тете Розе, делает неуверенный шаг к ее креслу; выражение его подвижного лица разительно меняется, губы подрагивают. – Виктор хотел бы попрощаться.
Аманда понимающе кивает, дергает брата за рукав.
- Пойдем, сделаю нам какао.
- Какой нафиг какао…, - начинает, было, Тодд с выражением недоумения на лице, но Аманда твердой рукой направляет его в сторону двери.
- Тупой ты совсем, что ли? Надо оставить их наедине.
Последнее что видит Тодд прежде чем дверь гостиной захлопывается за их спинами – голова Дирка на коленях у тетушки, которая медленно, словно во сне, гладит его по волосам.
Эта картина не выходит у него из головы вплоть до того момента, когда дверь кухни, где они с Амандой пьют какао, распахивается, и на пороге появляется Дирк. На его лице выражение непоколебимой решимости и целеустремленности, то самое, с которым он обычно ставит точку в очередном деле, и неважно какой Ад и Апокалипсис царят вокруг и в каком телесном и душевном состоянии находится он сам – дело должно быть раскрыто. Внутри Тодда просыпается задремавший на время помощник холистического детектива, и он мигом вскакивает на ноги, приходя в полную боевую готовность.
- Сейчас мы все одеваемся и идем в сад, – командует Дирк, и никому не приходит в голову ему возразить.
Они одеваются и выходят в сад – все, включая тетушку. Когда-то это было ухоженное пространство для прогулок, семейных пикников и детских игр. Со временем сад зарос, одичал, а теперь его вдобавок завалило снегом, так что Тодд, Аманда и тетя Роза с трудом бредут за Дирком, который с энергичностью снегоуборочной машины продирается сквозь сугробы, мусор и переплетение ветвей, светя перед собой фонариком. Второй фонарик держит Аманда и это весьма кстати – из семи садовых светильников работают только два.
Наконец, Дирк останавливается; луч его фонарика прыгает из стороны в сторону, пока наконец не останавливается на полностью занесенном снегом кусте, высотой в человеческий рост, похожем на бесформенную кучу хлама.
- Вот оно!
Приблизившись, Дирк начинает аккуратно стряхивать снег, обнажая голые ветви, пока перед взорами присутствующих не появляется нечто совершенно удивительное - большущий живой розовый бутон – темно-пурпурный, распустившийся почти полностью, без малейших признаков увядания. Тодд изумленно приоткрывает рот, а тетушка и Аманда невольно ахают.
- Ни фига себе чудо природы! – Бормочет Аманда, придвигаясь поближе и направляя на бутон луч своего фонарика.
Тетя Роза с Дирком многозначительно глядят друг на друга, словно безмолвно продолжая начатый в запертой комнате диалог. Потом он вынимает из внутреннего кармана куртки садовые ножницы и протягивает ей. Прежде чем отделить бутон от ветки, она нежно гладит пальцами лепестки, и мечтательная улыбка на ее лице плохо сочетается с покрасневшими глазами под набрякшими веками и замерзшей дорожкой слез на щеках.
Эпилог
«Тебе всегда здесь будут рады, милый, ты же знаешь» - тонкая тетина рука с длинными пальцами, голубоватыми прожилками сосудов и пигментными пятнышками невесомо касается щеки Дирка, который прикрыл глаза и, кажется, вот-вот замурлычет; крупная снежинка упала на его шарф, а Аманда глядит на них одновременно насмешливо и умиленно.
«О, да, конечно. В следующей жизни!» - мысленно фыркает Тодд, паркуясь возле их офиса и прокручивая в голове эту картину. - «Хватит с меня призраков моих родственников! Пусть родители сами навещают тетю, а у меня работа в конце концов!».
Его работодатель на пассажирском сидении, кажется, даже не замечает, что они приехали домой – сунул наушники в уши, глядит перед собой и мотает головой в такт музыке. Тодду, наверное, еще долго кошмары будут снится, с него все как с гуся вода. В конце концов, это в него вселялся призрак. И еще непонятно ушел ли Виктор окончательно когда тетя срезала цветок, надо будет понаблюдать за Дирком некоторое время, а то мало ли...
Дирк, между тем, замечает некое оживление у входа в здание; вынув наушники из ушей, вытягивает шею и замирает в напряжении, будто гончая перед рывком.
- Чего? Чего там?
Заглушив двигатель, Тодд вглядывается в собравшуюся у входа небольшую толпу людей, замечает полицию и скорую. Санитары как раз выносят из здания носилки с мертвым телом. Тело накрыто простыней, но судя по очертаниям и свисающей наружу длинной рыжей пряди волос, оно явно женское. Дирк оборачивается к напарнику, выразительно покачивает бровями, и Тодд внезапно вспоминает про показавшиеся ему тогда бредовыми рассуждения Дирка насчет связи между новой мебелью у их соседей по офису и трупом девушки с рыжими волосами. Да уж. Все как обычно. Судя по всему, у них новое дело.
@темы: джен, Дирк Джентли, Тодд Бротцман, Аманда Бротцман, фанфикшн
-
-
16.05.2017 в 16:05-
-
17.05.2017 в 05:24-
-
17.05.2017 в 07:37-
-
17.05.2017 в 14:01-
-
17.05.2017 в 15:01-
-
17.05.2017 в 20:52Они вообще не так уж часто все вместе зависают в офисе, а если такое случается, то Дирк неизменно принимает горизонтальное положение, пристроившись на удобном кожаном диване в соседней небольшой комнатушке
Дирк и диван созданы друг для друга)))
Оладьи жарит Дирк, что вызывает определенные опасения относительно качества завтрака, ибо есть что-то, приготовленное Дирком, бывает опасно для здоровья. С другой стороны – тетушка Роза стоит рядом и руководит процессом.
Блин, какая прекрасная картина, очень живенько представляю))
- Ну, твой друг не совсем обычный человек. Точнее, очень-очень необычный человек.
Ах!
- Тодд… Он добрый. Он умный и добрый, а еще талантливый. Просто… Нужен был толчок, чтобы он это понял насчет себя. И… да. Я хотел ощутить каково это – быть кому-то нужным. А теперь я ощутил каково это - быть для кого-то целым миром. Благодаря тебе.
Ах-2!
Спасибо за фик, отличная ханука получилась: и грустная, и трогательная, и мистическая
-
-
18.05.2017 в 11:07marla666, спасибо большое за отзыв, автору нужно понимать какие впечатления вызывает его писанина, это важно. В вакууме плохо пишется.
-
-
18.05.2017 в 15:21-
-
18.05.2017 в 18:26-
-
18.05.2017 в 23:33А канонический Дирк умный ДА! Увы, некоторые смотрят жопой
Словом, с вхарактерностью здорово получилось))
-
-
19.05.2017 в 13:32