Заявка HF2-21

[Holistic Detective Agency]

HF2-21. AU! (можно сохранить из сериала абсолютно весь бекграунд на усмотрение автора, кроме непосредственно линии событий второго сезона) Тодд и Аманда играют в группе, соло-гитарист со скандалом сваливает за две недели до важного прослушивания/сейшн-концерта. Находящиеся в полу-паническом состоянии ребята берут в команду настойчивого первого встречного (Дирка). Отдельный поклон за других героев сериала тоже в музыкальной индустрии, и особенный за хотя бы намек или пре! Аманда/Мартин (фоном или в центре событий).

@темы: АУ, Мартин, Дирк Джентли, Тодд Бротцман, Аманда Бротцман, Фара Блэк, Холистический фест, заявка, не выполнено, второй тур

Comments

[Холистический Мимокрокодил]

Исполнение 1. Пока что кусочек для пробы, вдруг заказчику не зайдет. Поменял соло-гитариста на солиста, подумал что так логичнее.

- Извините, тут не занято?
Тодд Броцман медленно поворачивает голову влево, пытаясь сфокусировать взгляд на незнакомце, что присел рядом за барную стойку. Взгляд положительно отказывается фокусироваться, так что незнакомец кажется ему ярким цветастым пятном – желтая куртка, синий галстук со смешными рожицами, рыжевато-русые волосы. Тодду нынче совершенно не хочется видеть никаких ярких пятен, ибо его жизнь кажется ему сплошь уныло черно-белой, похожей на смазанный кадр из старого кино, поэтому вместо ответа он лишь неопределенно мотает головой и отворачивается, уткнувшись носом в свой стакан. В стакане, впрочем, тоже не обнаруживается ничего интересного и заслуживающего внимания – кубики льда неотвратимо тают, уменьшая градус остатков скотча на дне. Как раз перед бесцеремонным вторжением незнакомца Тодд собирался просить бармена повторить. Что он и делает, промычав нечто нечленораздельное и многозначительно потыкав пальцем в стакан. Между тем, ярко одетый назойливый тип, похоже, не собирается просто молча сидеть рядом и поглощать свой причудливой расцветки коктейль.
- Мне не хотелось бы навязываться, но…, - «Не хотелось, так не навязывайся» - бурчит злобный гоблин у Тодда в голове. – Просто так получилось, что я случайно оказался в городе совсем один, совершенно случайно зашел в этот бар и увидел вас… тебя… Ничего, что я сразу на «ты»? Мы ровесники и было бы довольно глупо…
- Слушай, я… – Тодд резко разворачивается влево, так что окружающий мир вдруг начинает стремительно крениться вбок, словно корабль во время шторма. Восстановив равновесие, он продолжает. – Мне сейчас не до новых знакомств и разговоров по душам, понимаешь? Без обид, приятель.
Незнакомец как-то сразу съеживается и блекнет, даже его куртка кажется Тодду менее яркой. У него подрагивает нижняя губа, а лицо делается совершенно по-детски обиженным. Что-то бормотнув, парень подхватывает свой пижонский коктейль и растворяется в полумраке, кальянном дыму и гуле голосов. Тодда на секунду царапает острый коготок вины, но потом он просто выкидывает этот эпизод из головы, благо ему есть над чем поразмыслить.

У каждого, наверное, бывают моменты, когда кажешься сам себе конченым неудачником, на которого ополчился весь мир. И нет шансов на то, что когда-нибудь будет по-другому, нет света в конце тоннеля. У Тодда Броцмана такой вот момент наступил именно сегодня. А ничто ведь не предвещало.
Два месяца назад группа «Мексиканские похороны» подала заявку на конкурс «Прорыв года», где одним из организаторов и председателем жюри выступал сам Лакс Дюжур, благополучно прошли отборочный тур. У них были реальные шансы на победу, ибо группа успела раскрутиться, хоть пока всего лишь в масштабах Сиэтла, клубы и пабы наперебой приглашали их выступать. Главный приз – запись альбома в студии Дюжура и раскрутка за его счет – мог стать мощным рывком к вершине музыкального Олимпа. Как вдруг Стю, их солист, внезапно сбегает на Багамы с каким-то богатым папиком, который пообещал ему блестящую сольную карьеру, и бросает группу на произвол судьбы за две недели до конкурса. Стю, конечно, та еще пидовка, но зато с неплохими вокальными данными, артистизмом и яркой внешностью, так что заменить его за такой короткий срок не представляется возможным.
По всему выходит, что Тодд упустил свой блестящий шанс, какой мог выпасть разве что раз в жизни. Придурки из «Роуди» не преминут облить его лично и всю его группу дерьмом, любят эти ребята поглумиться над неудачниками. Теперь, когда «Мексиканские похороны» выбыли из игры, их шансы на победу резко возросли. В хмельную голову Тодда приходит мысль о том, что он, наверное, это заслужил. Мысль сопровождается неким мазохистским удовлетворением с примесью раскаяния. Что и говорить, товарищам по группе частенько бывает с ним нелегко. Вот и теперь – вместо того, чтобы после ухода Стю, думать всем вместе что же делать дальше, или, на худой конец, пойти вместе в бар и надраться с горя, он наорал на Аманду и Фару, хотя они-то тут при чем, хлопнул дверью, и вот надирается в одиночестве, закрепляя за собой звание неудачника года.
Мрачные мысли Тодда прерывает настойчивая потребность посетить туалет, так что он сползает со стула, стоит неподвижно около минуты, держась за стойку и дожидаясь пока вернется чувство ориентации в пространстве, потом начинает неуверенно двигаться по направлению к закутку в левом углу зала со светящимися буквами WC и стрелкой, указывающей вниз. По пути происходит нечто, полностью подтверждающее мысли Тодда о самом черном дне в его жизни – споткнувшись на ровном месте, он валится на один из столиков, за которым расположилась компания из двух татуированных качков и двух вызывающе одетых девиц. Затуманенное алкоголем сознание Тодда фиксирует происходящее словно кадры фотосъемки – опрокинутые бокалы с пивом, широко разинутый рот одной из девиц и ее декольте до пупа прямо перед носом Тодда; выражение ярости на широкой багровой физиономии ее бойфренда, небольшой треугольный шрам на его плохо выбритом подбородке… А следом Тодда, распластавшегося поперек стола словно рыбья туша, вздергивают на ноги и он видит стремительно приближающийся к своему лицу здоровенный кулак.

[Холистический Мимокрокодил]

Еще добавлю.

***
- … Ну, короче, полная жопа.
Аманда завершает свой рассказ, вынимает изо рта Мартина сигарету и с удовольствием затягивается. С реки дует прохладный ветерок, да и земля к середине весны еще не прогрелась, но они сидят на куртке Мартина, она прижимается к его плечу и ей тепло. Внизу тихо плещется вода, в которой отражаются звезды, издалека доносится шум большого города, но здесь они совершенно одни, это их персональное место.
Мартин хмыкает.
- Если сидеть и ни хрена не делать, тогда и будет полная жопа.
Аманда вздыхает, съеживает плечи.
- Ты же знаешь Тодда. Он просто психанул и ушел. Фара сейчас на форуме «Саундвилля», на нее вся надежда. Хотя, шансов, что в ближайшие дни к нам заявится талантливый вокалист, способный сработаться с моим братом, один на миллион.
- У твоего брательника комплекс неудачника.
- Дело не в этом, просто… ну… сложный он человек. Зато пишет хорошие песни, с этим даже ты не поспоришь.
Мартин вновь издает звук, выражающий глубокий скепсис пополам с презрением.
- Даже если бы ваш пидарковатый вокалист не свалил, «Роуди» все равно бы вас побили на конкурсе, так что не парься. Согреешься в лучах моей славы.
Аманда больно пинает его в бок локтем.
- Блин, ты иногда бываешь таким козлом! Еще поглядим, кто в чьих лучах будет греться. – Поднявшись, она протягивает ему его куртку. - Давай, поехали уже. Я обещала Фаре что буду у нее не позже девяти, не хочу чтобы кто-то из моих друзей просек, что я встречаюсь с их заклятым соперником. Тодд меня точно возненавидит и выпрет из группы.
Мартин без лишних слов седлает свой пристроенный у бетонного заграждения «Харлей», Аманда садится сзади, обхватывает его руками и ногами, и через минуту парочка исчезает во мраке под рев мотора.

[Холистический Мимокрокодил]

Заказчик слегка удивлен взглядами автора на характеры, но заинтриговали же!
Автор, ну что вы такими маленькими порциями, продолжайте!

заинтригованный заказчик

[marla666]

Аррр! как здорово! Очень прикольно кусочек с Амандой и Мартином вообще зашел))
Хорошо, но мало. Я не заказчик, но прошу вас, продолжайте!

[звездный песец]

Дайте еще! Так прекрасно все началось *____*

[Гость]

Автор извиняется что так мало, это было спонтанно. Обещаю не превращать этот текст в висяк, а выкладывать добавку регулярно, пусть даже небольшими порциями. Надеюсь, моя трактовка персонажей не сквикает заказчика. Я не люблю ООС и постараюсь сделать персонажей приближенными к канону.

[Холистический Мимокрокодил]

Исполнение 1, ч. 2

***

«Бооооже, моя голова!» - Тодд стонет сквозь стиснутые зубы, слепо шарит вокруг руками, ибо страшно открыть глаза.
- Вот, держи.
Голос смутно знакомый, он явно его где-то слышал, как и британский акцент. В его ладонь ложится холодный наощупь предмет цилиндрической формы, и Тодд инстинктивно прижимает его к левой скуле, откуда распространяются по всей голове похожие на вспышки болевые импульсы. Рискнув открыть глаза, он видит склонившегося над ним давешнего незнакомца, чья куртка и галстук очень узнаваемы, хоть черты лица до сих пор расплываются будто в тумане. Моргнув несколько раз, Тодд, по большей части, возвращает себя ясность взора, а следом оживают и прочие органы чувств. Над головой незнакомца тускло мерцает уличный фонарь, откуда-то слева пованивает помойкой, а справа слышится шум проезжающих по соседней улице автомобилей и завывание полицейских сирен где-то неподалеку. Он явно находится в одном из переулков с противоположной от входа в бар стороны здания, сидит на пустом бочонке из-под пива, прислонившись к стене. Хотя как он сюда попал – загадка, короткий отрезок времени просто стерся из памяти. По логике, его должны были забить до полусмерти пьяные громилы, а он, похоже, легко отделался. Разлепив губы, Тодд пытается что-то произнести, но из горла вырывается лишь сипение.
- У тебя в руке бутылка содовой. – Терпеливо и дружелюбно сообщает незнакомец. – Ты можешь ее выпить.
«Вода!» - эхом проносится по всем закоулкам сознания Тодда это восхитительное слово, пересохшая гортань судорожно сжимается в предвкушении. Он отвинчивает крышку и жадно, захлебываясь глотает содержимое бутылки. Опустошив ее на две трети, испускает глубокий удовлетворенный вздох, и только сейчас обращает пристальное внимание на странного типа, который вероятно, сможет прояснить ситуацию.
- Э-э-э… Как я сюда попал?
- Ну… Ты помнишь что случилось?
- Конечно помню. - Тодд ерзает, пытаясь приподняться, но в голове вновь будто пушка выстреливает, и он решает пока что с этим повременить. Сейчас, когда алкоголь, по большей части, выветрился из головы, ему мучительно стыдно за все произошедшее сегодня. Если Аманда и Фара, в итоге, отвернутся от него, он их поймет. А этот парень… Он, помнится, его отшил в баре и довольно грубо. Так с чего тот вдруг изображает заботливую мамочку? – Ну, и какого черта? Что ты делаешь тут со мной?
По подвижной физиономии незнакомца пробегает облачко обиды, но он тут же приподнимает уголки губ.
- Понимаю, у тебя есть причины для плохого настроения. Но я, между прочим, тебя спас от тех злобных громил.
Тодд фыркает
- Интересно как?
Тот забавно надувает щеки и принимает позу мастера кунг-фу.
- Накостылял им по первое число. – Потом будто стряхивает с себя серьезно-пафосный вид и улыбается. Улыбка у него – будто электрическая лампочка, вспыхнувшая во мраке, тонкие морщинки-лучики разбегаются от уголков глаз. – На самом деле, я сказал парню с ирокезом, что его рыжий приятель втихую лапал под столом его девушку, и они тут же накинулись друг на друга, а я по-тихому вывел тебя через аварийный выход.
- Ловко. – Бурчит Тодд. – Только не пойму с чего это ты проявил такое великодушие. Я же ясно сказал, что не настроен заводить новые знакомства.
- Это неважно.
- Что неважно?
- Неважно на что ты настроен в данный момент. Вселенная дает тебе не то, что ты хочешь, а то, в чем ты по-настоящему нуждаешься.
Тодд морщится.
- Это что-то типа религии такой? Терпеть не могу подобную хрень. А если уж говорить о том, в чем я нуждаюсь, так это попасть домой и принять горизонтальное положение. Но я забыл свой телефон в студии, а еще ключи от машины, так что…
Незнакомец с готовностью вынимает из внутреннего кармана куртки смартфон с чуть треснувшим экраном.
- Диктуй адрес, я вызову такси.

***
В итоге, в студии они совершенно неожиданно оказываются вчетвером. Аманду и Фару, кажется, здорово разжалобил потрепанный вид Тодда и его подбитый глаз, ибо признаков обиды они не проявляют. Тодд ощущает по этому поводу нешуточное облегчение, но делает вид, что так и должно быть. Впрочем, большая часть внимания девушек сосредоточена нынче не на нем, а на его спутнике, который прохаживается по студии, разглядывая инструменты и аппаратуру со смесью восторга и детского изумления на лице.
- Ты новый друг Тодда? – С приветливой улыбкой спрашивает Фара. –Никогда не был в музыкальной студии?
- Мы не друзья. – Бурчит Тодд. – Только познакомились. Вернее, даже еще не познакомились. Я понятия не имею кто этот тип и как его зовут.
- Поверить не могу! – Аманда возмущенно фыркает. – Ты даже не удосужился спросить имя у человека, который тебе, между прочим, жизнь спас! Ну ты и хамло неблагодарное!
- Прям уж так и жизнь спас. Я и сам способен за себя постоять.
Между тем, незнакомец напрочь игнорирует перебранку Броцманов и улыбается в ответ Фаре.
- Конечно же, я был в музыкальной студии и не раз! Я последние пять лет пою в группе… Вернее, пел. – Словно облачко пробегает по его сияющей физиономии. – Но вот, внезапно остался не у дел. На прошлой неделе случилось кое-что… Впрочем, неважно. Удивительно то, что я совершенно случайно попал в этот город, случайно зашел в тот бар, увидел… Тодда, верно? И меня как будто что-то подтолкнуло подойти и заговорить. А теперь вот я здесь, и оказывается, он музыкант, и вы все музыканты. Просто невероятное совпадение!
На лице Фары явственно обозначается глубокая мысль. Ей хватает пары секунд, чтобы мысль приобрела четкие очертания, а потом они с Амандой обмениваются многозначительными взглядами.
- Так значит, - медленно произносит Фара, - ты вокалист с опытом. Пять лет пел в группе. А имя у тебя есть?
Незнакомец улыбается еще шире.
- Конечно есть, у всех есть имя. Меня зовут Дирк. Дирк Джентли.

[Холистический Мимокрокодил]

Извиняюсь, предыдущий кусочек скопировался вместе с новым и никак теперь не исправишь.

[Holistic Detective Agency]

Не волнуйтесь, автор, сейчас все поправим!
Отличная прода

[Холистический Мимокрокодил]

Исполнение 1, ч. 3

***
- Ты все понял, мой сладкий? – Тонкие наманикюренные пальцы женщины, одетой в неброский облегающий светло-серый костюм, скользят по намечающейся щетине на левой щеке мужчины, нежно оглаживают кадык, и ее собеседник непроизвольно сглатывает. – Ты же не подведешь меня?
- Ни за что! – Хьюго Фридкин, помощник начальника службы безопасности Одеон-холла, энергично мотает головой, рискуя растянуть связки. В его взгляде, устремленном на женщину, ни проблеска здравой мысли, одна лишь щенячья преданность. На многочисленных мониторах за его спиной мелькают картинки, а одна из кнопок на пульте тревожно мигает, но Фридкину в данный момент не до служебных обязанностей.
Женщина обворожительно улыбается.
- Я знала, что на тебя можно положиться.
Прижавшись теснее, она с многозначительным видом скользит ладонью по бедру Фридкина, а потом ловко и незаметно засовывает в его карман маленький пакетик.
В этот момент раздается писк электронного замка от входной двери, заставив парочку вздрогнуть и отпрянуть друг от друга, и на пороге появляется невысокий седоусый крепыш с нашивками главы секьюрити. Замирает, будто наткнувшись на невидимую преграду, а потом его глаза подозрительно сужаются, а лоб прорезает морщина.
- Мэм, что вы здесь делаете? Это служебное помещение, вход посторонним сюда строго запрещен.
- Сэр, я могу объяснить…
Фридкин бледнеет, краснеет и на время теряет дар речи, но его спутницу, по всей видимости, ситуация мало смущает. Она делает шаг ко вновь прибывшему, кокетливо поводит плечами.
- О, не сердитесь на Хью, сэр, умоляю вас! Мы так редко видимся, и он буквально на минутку пустил меня сюда, чтобы показать где он работает.
На Скотта Риггинса, тем не менее, ее женское обаяние не производит должного впечатления. Взгляд его делается еще более подозрительным; он отступает чуть в сторону, пошире распахнув дверь.
- Я попрошу вас немедленно покинуть это место. И впредь советую вам поостеречься – подобные фокусы могут потянуть на незаконное проникновение со всеми вытекающими последствиями. Надеюсь, вы меня поняли.
Улыбка женщины как будто гаснет, становясь натянутой и насквозь фальшивой; она шустро выскальзывает за дверь, одарив Фридкина прощальным взглядом из-под ресниц.
Когда дверь захлопывается за ее спиной, Риггинс упирает руки в бока, вперившись в своего подчиненного далеко не ласковым взглядом.
- Ты совсем рехнулся?! Водить сюда баб прямо во время дежурства – это ж надо было додуматься! Как раз в разгаре конкурса, когда мы начали тесно сотрудничать с секьюрити мистера Спринга, нашего главного спонсора! Что они о нас подумают, а?
- Не могу знать, сэр! – По-солдатски гаркает Фридкин, вытягиваясь в струнку.
- Зато я знаю! Они подумают, что как профессионалы мы полное дерьмо! Впрочем, - Риггинс пренебрежительно машет рукой в сторону своего непутевого подчиненного, - в отношении тебя они будут совершенно правы. Если бы мне не урезали бюджет, я бы… Эх, да что там говорить. Кстати, - на лице шефа выражение гнева и разочарования сменяется глубокой задумчивостью, - у твоей подружки знакомое лицо. Где-то я ее видел… Да, точно. Это же менеджер группы «Черное крыло» - Уильямс… Уилкинс… Уилсон! Точно, Кейт Уилсон. Явно не твоего полета птица, Хью. И что она в тебе нашла?
- Мы с ней… она не…, - мямлит Фридкин, вынуждая шефа потерять терпение.
- Ладно, это не мое дело, в конце концов. Но чтоб больше я ее здесь не видел, ясно?
- Так точно, сэр!
- Точно – не точно. - Риггинс морщится будто от зубной боли. – Твой обеденный перерыв начался четверть часа назад, так что проваливай с глаз моих!


***

- Ты опоздал!
Оторвав руку от гитарных струн, Тодд обвиняющее тычет пальцем в Дирка, секунду назад появившегося на пороге студии – растрепанные волосы, сбившийся галстук (каким же надо быть придурком, чтобы добровольно таскать на себе эту удавку для офисного планктона каждый божий день!), раскрасневшиеся щеки, распахнутые глаза с совершенно детским выражением предвкушения чуда… «Бооже, лучше бы он вовсе не приходил!» - думает Тодд. Невозможный, невыносимый, раздражающий… Как с ним работать?
- Не бухти, братец, - подает голос Аманда, поправляя одну из тарелок и настраивая двойную педаль для бас-барабана, - он всего на десять минут опоздал!
- Простите-простите! – Дирк театральным жестом прикладывает руку к груди. – До сих пор не могу привыкнуть к разнице в часовых поясах!
- Не мудрено. - Появившаяся из подсобки с кружкой кофе в руке Фара улыбается ему с искренней теплотой. – В Лондоне сейчас где-то шесть утра, или около того, верно?
- Ага, где-то так. – Отвечает Дирк, нервно комкая полу короткой куртки, на этот раз ярко-бирюзовой.
Фара ставит кофе на полку с дисками и всякой мелочевкой и принимается настраивать свой старенький бас, подаренный отцом еще в отрочестве. Тодд уже в который раз думает, что ей нужна новая гитара, но выделить на нее деньги все никак не получается. Его собственный раритетный «Гибсон» достался ему совершенно случайно и почти за бесценок, неслыханная удача. На подобных гитарах играют профессионалы из высшей лиги.
- Ну что, - обращается он к Дирку, временно меняя гнев на милость, - ты выбрал что будешь петь?
- Ага. Думаю, «Strut» подойдет.
Тодд поднимает бровь, молчит около минуты. Эта песня нравилась Стю, как и все, позволяющие продемонстрировать свою сексуальную раскрепощенность. Но Дирк… В нем сексуальной раскрепощенности примерно столько же, сколько в пасхальном зайце – милый мальчик при галстуке, любимец мам и бабушек… Что ж. Это его выбор, в конце концов.
Дождавшись кивка от Тодда, Дирк снимает куртку, закатывает рукава рубахи и идет к микрофону. Тодд видит его спину, а когда Дирк оборачивается, то перед музыкантами из «Мексиканских похорон» предстает уже совершенно другой человек – собранный, словно пружина, вот-вот готовая разжаться и выстрелить фейерверком; спокойно и без оглядки уверенный в себе и в собственной неотразимости, без чрезмерного пафоса и эпатажа. Куда только и подевалась его застенчивость и детская непосредственность. Эта метаморфоза оказывается настолько отвлекающей, что Тодд едва не пропускает первые аккорды. А следом… Следом все идет так, как будто они вместе репетировали уже много часов. Дирк непонятно чем – кожей, нутром, невидимыми рецепторами – чувствует каждый аккорд, словно пропуская его через себя. У него оказывается неплохой диапазон – нижняя тональность звучит бархатисто, с мягким придыханием, верхняя и средняя с негромким, но уверенным звоном.
- …Get on the floor, just let it drop
Don't it feel good, don't it feel hot?
Feel the fire within…, - пропевает он на выдохе, будто доверительно мурлыкнув на ухо невидимому собеседнику, и тут же резко берет выше, усиливает напор:
- I wanna see you strut (strut, strut)
C'mon walk for me
Strut (strut, strut)
How you wanna be…
Визуализируя слова песни, подхватывает микрофон вместе со стойкой и делает шаг вперед, чуть качнув бедрами, а потом еще один и еще. Получается совершенно иначе чем у Стю – без нарочитого вихляния задом и откровенных ужимок, более сдержанно и, в то же время, более… многообещающе. Настолько многообещающе, что у Тодда вдруг пересыхает во рту, а сердце совершает некий замысловатый пируэт, и он на время выпадает из реальности, позволяя своим пальцам бегать по струнам на автопилоте.
А потом песня заканчивается, и Тодд некоторое время сидит неподвижно, слыша сквозь звон в ушах восторженные писки Аманды и Фары, которые без стеснения тискают Дирка в объятиях.

[marla666]

ё-мое, автор! это было так ГОРЯЧО, что я ощутила себя Тоддом вам настолько круто удалось написать это перевоплощение из милого мальчика, любимчика мам и бабушек, что я просто читала с открытым ртом, все очень здорово визуализируется. позвольте же с писком затискать вас в объятиях, как Фара и Аманда Дирка!

пропевает он на выдохе, будто доверительно мурлыкнув на ухо невидимому собеседнику

ААААА

более сдержанно и, в то же время, более… многообещающе

ААААА

и очень любопытная интрига с Фридкиным там в начале. с большим, просто огромным нетерпением жду продолжения

[Гость]

marla666, ура! Спасибо за поддержку. Как и обещал - буду выкладывать пусть маленькими кусочками, но регулярно.
Автор

[Марьяна В. Эванс]

Автор, холистические боги, какая же красота!
Пишите, автор, вдохновения вам и шепота Вселенной.

если позволите, музыкальная блошка

нижняя тональность звучит бархатисто, с мягким придыханием, верхняя и средняя с негромким, но уверенным звоном.
Это называется «регистр» ))

[Гость]

Марьяна В. Эванс, автор уже после выкладок кусочков и сам словил пяток блошек, про регистр в том числе, ага. Здесь уже не исправить, но если где буду еще потом выкладывать, то учту все. Спасибо за комплимент.

[Holistic Detective Agency]

Автор, если хотите, то можно перезалить без проблем. Присылайте на у-мыл сообщества, все поменяем.

[Гость]

Holistic Detective Agency, спасибо, давайте уж пришлю когда допишу.
Автор

[Холистический Мимокрокодил]

Исполнение 1, ч. 4

***

Новая волна накатывает и будто бьет под дых; гитара в руках Кросса издает какие-то удивительные звуки, от которых у стоящего за кулисами Тодда внутренности наполняются гулкой пустотой, а во рту ощущается привкус металла. Мартин вытягивает голосом финальную ноту, будто пытаясь копировать звук гитары, бас-гитара Гриппса издает протяжный низкий стон, Вогл звенит тарелками, усиливая напряжение, и впечатление это производит просто непередаваемое. Песня обрывается на пронзительном надрыве, в один миг обрушивая на головы зрителей звенящую тишину, которая длится пару секунд, а потом зал будто взрывается. В шквал аплодисментов и свиста ощутимо вклинивается фирменное улюлюкание и завывание ярых фанатов «Роуди», разместившихся в первых рядах фэнзоны.
Тодда обуревает целый шквал эмоций, не последней из которых является профессиональная зависть. У Кросса есть чему поучиться в плане гитарного мастерства, но Тодд скорее откусит себе язык, чем признается в этом вслух. Что у него за модель вообще? Такой необычный звук… Какая-то модификация «Мэнсона», он вроде сам ее переделывал, добавлял примочек. Этот мужик здорово шарит в электронике, так говорят, по крайней мере. Уже понятно, что рок-н-ролльный блок останется целиком за «Роуди». Хотя, «Мексиканские похороны» были хороши. Чертовски хороши, если уж без ложной скромности. Дирк настоял на «Fever», предварительно переделав песню на свой лад («Тодд-Тодд-Тодд, мы же поем не о простуде, а о любовной лихорадке, учти!»). Тодд мысленно фыркает. Тоже мне, нашел кого учить. Но получилось шикарно. «Шикарно» - он только подумал, а Фара произнесла это вслух. Тодд сам видел как во время их выступления бесновались девчонки у сцены, визжа и посылая Дирку воздушные поцелуи. И пусть «Роуди» явно побили их в этом раунде, из шести групп, вышедших в финал, по очкам они все равно впереди всех. Надо признать, в новом составе у «Мексиканских похорон» даже больше шансов на победу, чем было бы со Стю. Дирк привнес в их музыку нечто новое и свежее, некую помесь незамутненности и романтизма с совершеннейшим крышесносом, а главное, в отличие от продуманного засранца Стю, он звучал совершенно искренне, и это ощущалось. Даже кто-то из репортеров, освещающих конкурс, это отметил.
Небрежно поклонившись и помахав зрителям, «Роуди» неспешно удаляются со сцены. Оглянувшись по сторонам, Тодд видит своих ребят, которые торчат тут же за кулисами, слушая выступление основных конкурентов. Ему категорически не нравится выражение лица Аманды, которая прикусила зубами кулак, будто пытаясь сдержать эмоции, а глаза у нее шалые, с расширенными зрачками; Дирк чем-то на нее до боли похож – у него расфокусированный взгляд и мечтательная полуулыбка на лице, он того и гляди кинется к «Роуди» за автографом. Фара – единственный оплот здравомыслия в этом дурдоме, она глядит цепко и оценивающе, как и Тодд, подсчитывая очки и просчитывая их шансы. Что касается очков… Тодд переводит взгляд на жюри. Все члены жюри активно аплодируют – оценки явно будут высокими. На лице Патрика Спринга, который выступает главным спонсором в организации мероприятия, выражение ностальгии, вполне вероятно в молодости он зажигал под хард-рок, а его дочь Лидия даже вскочила со своего места, чтобы выразить свой восторг от выступления «Роуди». Лакс Дюжур, как всегда, расслаблен и невозмутим, а его лицо почти скрыто за широкими дымчатыми очками; он первый опускает унизанные кольцами руки, складывая их перед собой. Музыка «Роуди» может и тяжеловата на его вкус, но выступление он явно тоже оценил. Остальные трое судей ни рыба, ни мясо – они будут идти на поводу у этих двоих.
Дирк буквально пожирает глазами Мартина с выражением щенячьего восторга на лице, и это Тодда несказанно бесит. Он никогда не признался бы даже себе самому в желании чтобы Дирк смотрел ВОТ ТАК на него, а не на этого… Так, хватит. Это что, блин, ревность? Тодд Броцман собирается сменить ориентацию? Еще чего. Надо хотеть, чтобы молоденькие цыпочки в битком набитом зале глядели бы на него ВОТ ТАК. Чтобы пищали на ультразвуке и кидали бы на сцену плюшевых зайцев и бюстгалтеры. Надо этого хотеть, надо к этому стремиться. А Дирк… Да кто он вообще такой? Англичанин… Для Тодда это звучит как ругательство, он терпеть не может англичан, считает их снобами и фриками. Пусть они с Дирком играют в одной группе, они вряд ли станут даже приятелями, не говоря уж о друзьях. Да, именно так.
Приблизившись, Тодд дергает Дирка за рукав, увлекая за собой, а Фара с Амандой идут следом.
В их гримерке душно – центральная вентиляция в левом крыле Одеон-холла работает кое-как. Они рассаживаются кто куда, разбирают бутылки с охлажденной содовой. Тодд почти машинально выдергивает из рук Дирка холодную влажную пластиковую бутылку, заменяет ее на теплую. Бормочет под нос:
- Совсем ёбнулся? Как дитя малое, в самом деле!

[Холистический Мимокрокодил]

Кусочек который не влез.

Тот глядит растерянно и благодарно, качает головой, стучит по своему лбу костяшками пальцев, с сокрушенным видом пожимает плечами. И Тодд с каким-то запоздалым щемящим чувством думает, что, на самом деле, ему вовсе не нужно чтобы Дирк глядел на него как давеча на Мартина. Он отворачивается, чтобы не дай Бог никто не подумал будто он проявил заботу об этом малохольном, просто не хватало еще рисковать потерей голоса их солиста когда они так близки к победе.
- Ну-с, - Фара потирает ладони друг о дружку, - через три дня финальный блок – романтический. Там у нас будет куда больше шансов, а, народ? Так на чем мы остановимся в итоге – на «Roses on road», или на «Bubble gum»? Мы ведь так и не решили, а время поджимает.
Фара вопросительно изгибает бровь, Аманда пожимает плечами, Тодд хмыкает, и в итоге все смотрят на Дирка. Тот отставляет в сторону бутылку с водой, облизывает губы, делает глубокий вдох.
- Я голосую за «Soaked».
Тодд скептически дергает уголком рта.
- Слишком мало динамики, есть риск, что слушатели заскучают. Если только… если только ты не заставишь их проникнуться настолько, чтобы… Ну, ты понимаешь. Тут все зависит от тебя.
- Я думаю, Дирк сможет заставить всех проникнуться, - подает голос Аманда. – Он сможет.
- Тут еще есть проблема с верхними регистрами, Дирк ведь, все же, не Лакс Дюжур, вытянет ли он? – Тодд машинально подхватывает медиатор и начинает вертеть его в пальцах, как всегда когда нервничает, или пытается кого-то переспорить. - Поймите, нам нужно звучать максимально выигрышно, это ведь финальный этап! Все решится через три дня – или пан, или пропал. Пока что мы обгоняем «Роуди» всего на три очка и на пять «Черное крыло». Этого недостаточно, чтобы чувствовать себя уверенно.
Запустив пятерню в свою пышную курчавую шевелюру, Фара задумчиво хмурится и, в итоге, резюмирует:
- В данном вопросе я бы положилась на Дирка. Ибо, как верно заметил Тодд, все зависит исключительно от него. Если в предыдущих блоках мы могли добавить гитарного соло и спецэффектов, то в этом все решат эмоции. А эмоции будет выражать именно он.
Дирк глядит на нее с благодарной улыбкой, и, кажется, согласие достигнуто, так что все члены группы испытывают в данный момент состояние расслабленности и морального комфорта. Которое длится минут пять.
А потом дверь в гримерку распахивается без стука, заставив всех вздрогнуть и повернуть головы, и на пороге появляются две фигуры, чей вид не сулит ничего хорошего.


Когда к тебе врываются копы и тычут в нос полицейским значком это чертовски неприятно и напрягает, даже если не ощущаешь за собой никакой вины.
- Я детектив Эстевес из отдела по борьбе с наркотиками, - произносит тот коп, что помоложе, - а это мой напарник детектив Циммерфельд. Нам поступил анонимный сигнал о том, что кто-то здесь хранит запрещенные вещества с целью употребления и реализации.
- Эй! – Аманда становится перед незваными гостями, уперев руки в бока. – Вы не можете так просто сюда врываться! Для этого нужен ордер вообще-то!
- Остыньте, мисс. – Невозмутимым тоном произносит Циммерфельд, похожий не на копа, а на профессора из универа, поправляя очки на носу. – Это помещение не ваша частная собственность, а собственность владельцев Одеон-холла. И у нас есть их разрешение на досмотр.
- А с чего вдруг вы явились именно сюда, к нам? – Более чем взвинчено интересуется Тодд.
- Мы не можем обсуждать этот вопрос. – Каменному выражению лица детектива Эстевеса позавидовали бы и статуи Моаи с острова Пасхи, но оно живо меняется, когда Фара подает голос из своего угла.
- Рико?! Это на самом деле ты?!
Детектив замирает на месте, потом медленно оборачивается.
- Фара? Вот это встреча. – Его брови сходятся на переносице, губы чуть подрагивают.
- Вы знаете друг друга? – С любопытством спрашивает Циммерфельд, а в глазах у остальных присутствующих читается тот же вопрос.
- Он мой бывший парень. – Фара отступает в угол, скрестив руки на груди. – Вообще-то мы даже собирались пожениться.
- Было дело. – Выражение лица Эстевеса уже далеко от каменного. – Однако, это к нынешней ситуации не относится.
Обитатели гримерки разбредаются по углам, а детективы принимаются тщательно обшаривать небольшое помещение, перетряхивать все вещи и сумки. Тодду ситуация кажется абсурдной, он с трудом давит рвущееся наружу возмущение. А еще где-то на задворках его сознания звучит тревожный звоночек, сигнализирующий о том, что все происходит неспроста и не случайно.
А потом… Он видит маленький пластиковый пакет с белым порошком, который детектив Эстевес только что вынул из внутреннего кармана чехла его гитары, адреналин шибает в кровь, и весь окружающий мир начинает плыть словно в зеленоватом тумане. Тодд даже не пытается оправдываться – стоит, будто в ступоре, молчит, слыша словно сквозь вату возмущенные возгласы Аманды и Фары, пытающихся убедить детективов, что Тодд Броцман к наркотикам никакого отношения никогда не имел и не имеет, не считая, разве что, пары косяков, выкуренных в отрочестве. А откуда-то из глубины зеленоватого тумана на него глядят глаза Дирка, и только их он видит ясно и четко. Белый как полотно Дирк прижался к стене, закусил губу, и непонятно что в его взгляде – вера? Неверие? Уж точно не ужас и отвращение, уже неплохо.
Тодда проводят по коридорам Одеон-холла в наручниках и все по-прежнему как в тумане, все как будто бы не с ним. Может это сон и сейчас он проснется? Гул голосов, вспышки фотоаппаратов, закаменевшее лицо Патрика Спринга и Лидия, испуганно прикрывшая рот ладошкой. Чуть поджатые губы Лакса Дюжура, его руки, сложенные на груди. Да уж, во времена расцвета его карьеры «секс, наркотики и рок-н-ролл» произносилось на одном дыхании. Но времена нынче изменились, и сам Дюжур теперь по утрам пьет морковный сок и бегает трусцой.
И лишь когда его сажают в машину, Тодд осознает в полной мере – все, конец. Даже если его каким-то чудом не посадят, то группу непременно дисквалифицируют. Да и репутацию подпортили им всем, не только ему. Это финиш, окончательный и бесповоротный. Тот самый, к которому он пришел последним, как и подобает конченому неудачнику.

[Холистический Мимокрокодил]

Исполнение 1, ч. 5

***
Кофе неприятно горчит во рту, словно пропитывая этой горечью весь организм, и Риггинс где-то на задворках сознания в который раз уж отмечает про себя, что надо выбить из начальства нормальную кофемашину вместо этой рухляди. Нежданный визитер сидит напротив – в правой руке держит чашку, левой до побелевших костяшек цепляется за кромку сидения, словно боясь свалиться со стула.
Это было точно как выражении «гром среди ясного неба». Хотя, учитывая тот пренеприятнейший случай с наркотиками, небо над Одеон-холлом никак нельзя было назвать ясным. Кто-то постучал в дверь, Риггинс на автопилоте глянул на экран, куда транслировалось изображение с камеры, установленной прямо над входом в пультовую. Глянул – и остолбенел. Замер на пару секунд посреди небольшого помещения, освещенного тусклой лампой и мигающими экранами, потом непослушными пальцами надавил на кнопку электронного замка. Позволил нежданному гостю переступить порог, аккуратно закрыл за ним дверь.
Он почти не изменился. Хотя, десять лет назад его гостю ни за что не продали бы спиртное без удостоверения личности – выглядел он в свои двадцать два как пятнадцатилетний подросток. Сейчас он уже хотя бы похож на взрослого парня.
- Здравствуйте, полковник.
Щека Риггинса непроизвольно дергается, уголки рта чуть приподнимаются.
- Здравствуй, Свлад. Уже не полковник, как видишь.
Тот несмело улыбается в ответ, переступает с ноги на ногу.
- Простите, что вот так внезапно… Я не собирался вас беспокоить, просто увидел вас случайно в коридоре, вы как раз раздавали указания… Ну, я бы не подошел просто так. А теперь так получилось, что мне нужна ваша помощь.
Риггинс качает головой, кивает на свободный стул и наливает кофе во вторую чашку, предварительно убедившись в ее чистоте.
- Это просто невероятно. Ты здесь и сейчас… Что ты тут вообще делаешь? В смысле, и в Сиэтле, и в этом здании?
- Я солист «Мексиканских похорон». Вы разве не видели наши выступления?
Риггинс издает короткий смешок.
- Только моя нелюбовь к современной музыке помешала нам встретиться раньше. Солист, значит. Ты не бросил музыку. Напрасно – шоу-бизнес подразумевает публичность, а она тебе совершенно ни к чему. И уж точно не стоило возвращаться в Штаты. – Стянув с головы форменное кепи, Риггинс нервно ерошит свою короткую седую шевелюру. - Господи, Свлад, ты же уже давно не ребенок! Ты прекрасно знаешь, что такое программа защиты свидетелей. Думаешь, десять лет это срок? Картель может идти по твоим следам годами, одного из свидетелей нашли и убили спустя тридцать пять лет после того, как он дал показания. Накинули болиту на шею, знаешь, что это такое?
Его собеседник кивает, чуть бледнея и сжав губы в полоску.
- Дирк. Теперь меня зовут Дирк, а не Свлад. Дирк Джентли.
Риггинс морщится.
- На самом деле, мне не нужно этого знать. Никому не нужно этого знать. Дирк, так Дирк, звучит очень по-британски. Ты уехал в Англию, я слышал об этом краем уха. Вот и оставался бы там. На худой конец, есть еще Европа, Канада, Австралия и куча стран. Но тебя за каким-то чертом понесло в Штаты. Вдобавок, ты вышел на сцену и засветился в местной телепрограмме, которая освещает конкурс. Более легкомысленного и самоубийственного поведения… Впрочем, что я тебе выговариваю? Я не твой отец, я не могу влиять на твою жизнь.
Губы Дирка подрагивают, глаза медленно наливаются влагой, будто в них вставили прозрачные стеклышки.
- Не надо… так. Я очень вам благодарен. Я знаю, что если бы не вы, меня бы не включили в программу, и наверняка я был бы уже мертв. Я не собирался возвращаться в Штаты, так получилось. Это сильнее моей воли.
- Хватит нести чушь! Неужели ты до сих пор веришь в эту хрень про волю Вселенной и особое предназначение? Я надеялся, ты это перерастешь.
Дирк всплескивает руками, едва не разлив кофе из своей чашки.
- Вы можете мне не верить, но это работает! Моя группа в Кембридже распалась, следом я вылетел из колледжа при крайне странных обстоятельствах, перепутал рейс, оказался в этом городе, шел мимо бара, зашел и встретил… одного человека. Его зовут Тодд. Тодд Броцман.
Глубокая вертикальная морщина прорезает лоб Риггинса.
- Броцман… Тот самый…?
- Да. Тот самый. – В глазах Дирка непоколебимое упорство и толика вызова. - И оказалось, что именно сейчас его группе срочно требуется вокалист. Подумайте, разве это все может быть случайностью? Я здесь потому что должен быть здесь! Тодд мой… друг, и сейчас ему нужна моя помощь!
Риггинс качает головой.
- Тебе стоит быть осмотрительнее в выборе друзей.
Голубые глаза Дирка темнеют.
- Вы несете чушь. Думаете, Тодд и вправду толкает наркоту?! Да никогда не поверю! Это просто смешно! И вам не кажется подозрительным, что как только наша группа выбилась в лидеры, случился этот… инцидент? Кто-то вдруг позвонил в полицию, указал именно на нас. Тот пакет нашли не у Тодда в кармане, или в ботинке, а всего лишь в чехле гитары, куда любой мог его засунуть.
Риггинс задумчиво оглаживает усы.
- Любой вряд ли, комната ведь запиралась, и ключи были только у вас. Хотя… Некоторые службы могут получить доступ куда угодно.
- Секьюрити, например. – Дирк делает глоток из своей кружки, морщится и с брезгливым видом ставит ее на стол.
- Будь у нас тут все по-другому, я послал бы тебя подальше и сказал бы, что готов поручиться за каждого из своих ребят. Но… Ладно, поглядим, что можно сделать.

[звездный песец]

Спасибо, что продолжаете писать! Я читаю с удовольствием

[marla666]

Автор, все напряженнее и напряженее!
Я тоже слежу за развитием событий и ужасно заинтригована.

Глубокая вертикальная морщина прорезает лоб Риггинса.
- Броцман… Тот самый…?

Хм. Да что ж там с Броцманом-то!

Здорово получается у вас. Хочу на выступление "Мексиканских похорон", блин)) И на Роуди посмотреть тоже бы не отказалась

[Гость]

звездный песец, а вам спасибо за комментарии которых так не хватает, особенно когда пишешь по заявке. Хотелось бы понимания устраивает ли заказчика и читателей развитие сюжета, но увы мне. Пишу как пишется, уже выполз за рамки заявки, пляшем дальше.

marla666, автор умеет накручивать и делает это с удовольствием. "Тот самый Броцман" потому что у Тодда наркоту нашли, его теперь все знают по имени-отчеству, а тем более глава секьюрити. И я тоже хочу на концерт "Мексиканских похорон" и "Роуди"! Это именно музыкальное АУ, там еще будет музыка. Обязательно.
Автор

[Холистический Мимокрокодил]

Исполнение 1, ч. 6

***
Мир снаружи кажется огромным, чересчур шумным и ярким; Тодд ощущает, как намокают ресницы, смаргивает, водружает на нос солнцезащитные очки. Ему хочется спрятаться, отгородиться; кажется, что все прохожие знают откуда он только что вышел и осуждающе поглядывают на него исподтишка. После бесконечных допросов, протоколов, бесед с адвокатом, звонков, тревожно-тоскливых мыслей взаперти и двух бессонных ночей он ощущает себя так, будто его прокрутили через соковыжималку, а высохшую оболочку втоптали в землю. До стоянки авто метров триста; Фара идет справа и чуть сзади, а Аманда периодически забегает вперед, норовя заглянуть ему в лицо, вид у нее до крайности тревожный и озабоченный.
- Тебя там не обижали…? – Она выразительно поводит бровями и тут же, словно осекшись, запинается на секунду и скороговоркой выпаливает. – Можешь не отвечать, если не хочешь, я не настаиваю!
Тодд улыбается едва заметно.
- Не волнуйся, сестренка, я был осторожен – лишний раз за мылом не нагибался. – И тут же переходит на более серьезный тон. – Это же не тюрьма, просто предвариловка. Там все отвисают до суда, никому неохота затевать свары и нарываться. Один чувак научил меня новому карточному фокусу, другой читал свой рэп… Словом, я нескучно провел время.
Аманда вздыхает с явным облегчением и, пристроившись сбоку, берет его под руку. Вот, наконец, и похожая на тоннель в бесконечность стоянка между двух бетонных стен у основания эстакады; Фара обгоняет их, ищет глазами среди длинных рядов машин свой красный Ниссан микра, а отыскав машет им рукой.
Они едут по шоссе, а навстречу несутся здания, фонарные столбы, неоновые вывески и рекламные растяжки; Тодд открывает окно до половины, высовывает голову, ощущая, как свежий ветер словно бы запускает пальцы в его волосы, остужает разгоряченный лоб и щеки. Аманда на заднем сидении надувает пузыри из жвачки и роется в телефоне; голос Фары монотонно звучит со стороны водительского сидения, сливаясь с негромкой музыкой из приемника. Тодд машинально кивает – да, слушание через неделю, да, у него хорошие шансы, поскольку никакого криминала за ним раньше не водилось, не считая единственного привода в подростковом возрасте за угон соседского байка, который они с приятелем взяли покататься. Да, наркотики нашли всего лишь в футляре его гитары, а обыск его квартиры не дал никаких результатов, это огромный плюс. Все это он уже слышал от адвоката и, честно сказать, это почти перестало его волновать. Его вообще в данный момент мало что волнует – нервное напряжение сменилось пустотой с тянущим тоскливым чувством в самой сердцевине. Конкурс… конкурс они просрали. Это была блестящая возможность, другой не будет. Скорее всего никогда. В том-то все и дело. Каждый из участников думал так же. Ради громадного карьерного рывка многие готовы на что угодно. В буквальном смысле на что угодно. Хочешь понять - кто совершил преступление? Найди того, кому это выгодно. Элементарно, Ватсон. Азбучная истина детективного жанра.
- Дирк так и не ответил ни на одно мое сообщение. - Сердито бурчит с заднего сидения Аманда. – Вот засранец! Кто бы мог подумать!
Фара пожимает плечами, не отрывая рук от рулевого колеса.
- Если он поверил в историю с наркотиками, то его сложно винить. Он же не знает Тодда как знаем его мы.
Тянущее тоскливое чувство у Тодда в душе усиливается, нарастая как зубная боль. Все-таки, дело в Дирке. Сквозь все переживания и страхи последних нескольких дней это прорывалось постоянно, настойчиво просясь в трагедию номер один из всего списка случившихся трагедий. Долбанный Дирк Джентли. Лучше бы он тогда не появлялся. Лучше бы Тодд вышел из того бара один, и тогда же поставил бы крест на своей музыкальной карьере. А может они нашли бы солиста, кто знает. Кого угодно, только не Дирка. В памяти, помимо воли, всплывают распахнутые глаза, по-детски восторженное выражение лица, оживленная жестикуляция; виновато-благодарный взгляд снизу вверх; усмешка на губах с пятью процентами снисходительности и девяносто пятью понимания и теплоты; крошки от сэндвича на синем галстуке с забавными рожицами; его голос… То, как они вместе отдавались музыке, словно плыли по течению в серебристом потоке, струнками-нервами ловили вдохновение друг друга, и это было круче, чем секс и больше, чем дружба. Трудно поверить… А отчего, собственно, трудно? Дирк Джентли всего лишь человек, а все остальное Тодд сам себе напридумывал. Смешно.
Тодд пренебрежительно кривит губы, небрежно роняет:
- Да ну его в жопу, этого пидарковатого фрика. Наверняка обоссался со страху и рванул в свою Британию. Скатертью дорога, невелика потеря. Лучше расскажите как там «Роуди». Торжествуют, небось? Еще бы, такое дельце провернуть.
В машине на пару секунд наступает тишина, даже приемник, кажется, сам собой начинает звучать тише. А потом Аманда напряженным тоном интересуется:
- Что ты имеешь в виду? При чем тут «Роуди»?
- Сестренка, не будь дурой. Кому было выгоднее всего вывести нас из игры? Или ты думаешь, что тот пакетик сам собой материализовался в моем чехле? Теперь победа им обеспечена.
- Ты рассуждаешь как полный придурок! – Голос Аманды звенит от злости. – Ты их совсем не знаешь! Им незачем идти на грязные уловки, у них хватает таланта, чтобы состязаться с нами честно!
- А то ты их знаешь! Тоже мне – заступница нашлась! Если ты от них в таком восторге, то попросись к ним в группу, нашей все равно пиздец наступил!
- Так, народ-народ! – Подает голос Фара, и тон у нее слегка напуганный. – Все, хорош! Мы уже почти приехали, остыньте! Тодду здорово досталось, ему просто нужно отдохнуть. – Фара многозначительно косится в сторону Аманды; та сжимает губы в полоску и, подтянув к себе коленки в обтягивающих драных джинсах, обхватывает их руками, будто защищаясь, а глаза ее по-прежнему мечут молнии, она явно не настроена уступать.
То, что Аманда заступилась за «Роуди», попахивает предательством, и это гаденькое ощущение словно бы растекается горечью по языку. Тодд ощущает себя взвинченным до предела и одновременно абсолютно обессиленным, будто все кости вынули из его тела, и оно превратилось в подобие желе. Он уже не хочет спорить и доказывать свою правоту, тем более, что машина подъезжает к его дому, где он намерен остаться в одиночестве, принять душ, смыть с себя тюремные запахи, которыми, кажется, он пропитался до самого нутра, и, наконец, выспаться.
Его взгляд неожиданно цепляется за маячащую у парадного входа в дом знакомую фигуру в ярко-зеленой кожанке, и сердце совершает замысловатый кульбит, приземлившись где-то в низу живота. Тодд на автопилоте выходит из машины, не сводя с Дирка глаз, делает шаг вперед на негнущихся ногах, потом еще один. У Дирка скорбно-виноватое выражение на физиономии, темные круги под глазами и мятая рубашка с нижней пуговицей, что повисла на тонкой нитке, грозя вот-вот покинуть своего хозяина. Он стремительно делает шаг навстречу Тодду и совершенно внезапно заключает его в объятия. Внезапно еще и по той причине, что ранее их отношения обходились без тесного тактильного контакта. Тодд замирает, зажмурившись и уткнувшись носом Дирку в плечо, зачем-то задерживает дыхание, и лишь спустя несколько секунд делает вдох. Вдыхает запах нагретой кожи от куртки, тополиного пуха, хвои и клубничного смузи и совершенно машинально, без участия собственного сознания, смыкает руки на его спине. Неимоверное облегчение накатывает лавиной, будто он только что скинул тяжелый груз со своих плеч. Дирк медленно отстраняется с тем же скорбно-виноватым видом, шмыгает носом.
- Прости, что так долго. Надо было кое-что выяснить. Я тут привел одного человека. – Ранее незамеченная фигура коренастого седоусого субъекта выступает из тени, кивнув в знак приветствия. – Это Скотт Риггинс, начальник секьюрити Одеон-холла. У него есть кое-что важное для нас.

[marla666]

обнимашки! обнимашки!

у меня пока все)) просто люблю очень обнимашки))

[Холистический Мимокрокодил]

Исполнение 1, ч. 7

***
- Что – прямо так и сказала?
Мартин садится на кровати, тянется за сигаретами и щелкает зажигалкой.
- Ага. – Аманда высовывает босую ногу из-под простыни, задумчиво шевелит пальцами. – Как клево, что не надо больше прятаться и врать. - В памяти мелькают выпученные глаза Тодда, подмигивание Фары и ее вскользь оброненное: «Не то, чтобы я не догадывалась…», ободряющая улыбка Дирка. Все получилось внезапно, спонтанно, но может все и к лучшему. А то она бы еще год тянула с признанием.
- Теперь тебя выпрут из группы, или как?
- Понятия не имею. Если выпрут, то им придется искать нового ударника. Может им повезет так же как с солистом, кто знает.
- Фигня это все. Лучше тебя им никого не найти.
- Да ладно. – Едва заметная довольная усмешка мелькает у нее на губах. – Ты мне льстишь. Но вряд ли меня выгонят, Фара и Дирк не позволят. Братец останется в меньшинстве.
- А что в итоге решили насчет «Черного крыла»?
Аманда садится, поджав ноги, привычным жестом отбирает у Мартина сигарету, затягивается.
- Пока мы ничего не можем сделать. Мы посмотрели запись, которую принес тот тип, Риггинс. Ну, ту самую, где его подчиненный по имени Фридкин заходит к нам в гримерку. Потом Риггинс сказал, что он надавил на парня, тот признался, что подложил Тодду наркоту, записал его показания на диктофон. Этого хватит, чтобы с брата сняли обвинения, Фара как раз повезла все улики своему бывшему бойфренду-копу. Но Фридкин ни слова не сказал про эту стерву Уилсон, менеджера «Черного крыла». Он ее не сдал. Только Риггинс знает, что они были любовниками, а его слов недостаточно для обвинения в сговоре. Тодд еще что-то вякал насчет вас, но я его заткнула и сказала, что вы можете стать следующей целью, потому что только «Роуди» теперь отделяют «Черное крыло» от победы, и что вас надо предупредить.
Мартин хмыкает.
- Мы большие мальчики, можем о себе позаботиться.
- Ага, верю. – Тон Аманды делается малость взвинченным. - Вот только если бы я вчера не примчалась на ваш байкерский тусняк и не устроила бы, как ты выразился, истерику на пустом месте, и если бы Гриппс не проверил твой байк только чтобы меня успокоить, то ты бы разбился нафиг.
Мартин лишь плечами пожимает, вызывая у Аманды возмущенное фырканье. Соскользнув с кровати, она принимается подбирать разбросанную по полу одежду. Оборачивается, держа вещи в охапке, морщит лоб.
- Вообще, жесть какая-то. В голове не укладывается. Вчера подброшенная наркота, сегодня испорченные тормоза байка, а что будет завтра? Кирпич на голову? Грузовик из-за угла? Мы как будто на войне оказались, страшно на улицу выйти. Неужели никак нельзя найти управу на эту бешеную сучку?
- Шоу-бизнес дело грязное, привыкай.
- Скажешь тоже. У меня в старшей школе была подруга модель, я от нее наслушалась про подпиленные каблуки и слабительное в йогурте. Но это другое. Это не просто грязные приемчики, это реальная угроза жизни!
Мартин щурит глаза, усмехается уголком рта с несвойственной ему теплотой.
- Мы с парнями присмотрим за тобой. Тебе нечего бояться.
- Ага, успокоил. – Аманда отворачивается, чтобы скрыть румянец на лице, прыгает на одной ноге, натягивая джинсы. – За собой лучше присмотрите. Вдобавок, есть еще Тодд, Дирк и Фара. Если нас восстановят в качестве участников конкурса, то все окажутся под угрозой.
- А вас восстановят?
- Кто знает. Возможно. Шансы есть, по крайней мере, третий тур ведь отложили на две недели до окончания разбирательств.
- Хорошо. – Мартин поводит плечами; бугорки мышц перекатываются под кожей, украшенной несколькими татуировками. – А то без вашей сопливой компании фриков стало как-то тухловато, состязаться особо не с кем.
- Можно подумать, ваша компания выглядит как банальные офисные клерки!
Аманда в притворном гневе запускает в него своей скомканной футболкой; он ловит, подносит злосчастную деталь гардероба к носу и с удовольствием вдыхает запах ее хозяйки. Потом спокойно интересуется:
- Ты, кстати, далеко собралась?
- Уже полвторого ночи, домой пора давно.
- И на кой черт? Теперь тебе не надо прятаться от своего братца-собственника, так оставайся у меня. Можешь вообще ко мне перебираться, сэкономишь на аренде квартиры.
У Аманда розовеют щеки; она со странной улыбкой оглядывает окружающую обстановку, вздергивает левую бровь.
- Переехать к тебе… А не боишься, что я наведу свои порядки в твоей священной берлоге?
Мартин скалит зубы в жесткой усмешке, которая странно контрастирует с непривычно мягким выражением его глаз.
- Как-нибудь переживу.

[звездный песец]

Божечки, какие они классные *___* Мартин прям мужчина мечты. Такое удовольствие читать, спасибо)

[Гость]

звездный песец, насчет мужчины мечты дело вкуса, конечно, но наблюдать за этими двумя довольно увлекательно, особенно учитывая что я гет вообще почти не пишу.
Автор

[Холистический Мимокрокодил]

Исполнение 1, ч. 8

***
- Куриные крылышки у них отличные, пиво тоже ничего, но все равно я не понимаю почему ты повел нас именно в этот бар. В «Драксис» выбор напитков куда больше, да и музыка пободрее.
Тодд многозначительно переглядывается с Дирком; тот улыбается одними глазами и молчит. Нельзя же просто так взять и ответить на вопрос Фары. Нельзя сказать, что это тот самый бар, куда он пришел напиться с горя когда их покинул Стю; тот самый где они с Дирком впервые встретились. Это прозвучало бы до ужаса сентиментально и глупо.
- Да он просто живет тут неподалеку, - подает голос Аманда, - вот и решил сэкономить на такси. Продуманный у меня брат, ничего не скажешь.
Они все смеются, и в смехе Тодда звучат нотки облегчения. Ночное небо ковшом висит над головами, будто они находятся не в центре большого города, а где-то в открытом поле; звуки их шагов и голосов эхом разносятся по пустынной улице, а теплый воздух пахнет уже почти по-летнему, явственно примешивая к запахам прогретого асфальта, выхлопных газов и мусорных баков аромат свежей зелени и озона, хотя ближайший парк в двух кварталах отсюда. Остановившись, Тодд вдыхает полной грудью, оборачивается к своей команде.
- Договорились. Победу на конкурсе пойдем отмечать в «Драксис». Будем считать, что сегодня была репетиция грядущего веселья.
- Вау! – Фара качает головой. – Такой оптимизм… Кто ты, и что ты сделал с вечным нытиком Тоддом Броцманом?
- Придушил подушкой и похоронил под плинтусом. – Отвечает Тодд, сохраняя на своей физиономии серьезное и даже торжественное выражение.
В самом деле – с его характером он крайне редко чувствовал себя абсолютно счастливым, и большая часть подобных моментов превратилась в смутные воспоминания из далекого детства. Теперь же похожее на золотистую жидкую субстанцию счастье плещется внутри, лопается пузырьками у самого горла, вызывая щекотку и желание сглотнуть, сворачивается теплым приятным комочком где-то в районе диафрагмы. И даже тревоги по поводу конкурса отступили на второй план. В конце концов, их реабилитировали, вернули все заработанные баллы, и их шансы больше, чем у кого бы то ни было. Да и богатые размышлениями дни, проведенные в заключении, привели его к выводу, что есть в жизни вещи куда более важные. Например, мысль о том, что Дирк от него отвернулся, причиняла куда больше боли, чем страх перед тюрьмой и сожаления о загубленной карьере.
Дирк останавливается; свет уличного фонаря золотит ему макушку, отражается в глазах двумя светящимися точками, делает его ярко-зеленую кожанку еще ярче.
- Здесь стоянка такси неподалеку, прямо за углом.
- Спасибо, меня подвезут. – Откликается Фара.
Оглянувшись по сторонам, она машет кому-то, и только теперь все замечают темно-вишневый седан, припаркованный в конце улицы и виднеющуюся рядом знакомую фигуру. Облик детектива Эстевеса, опершегося задом о капот и скрестившего руки на груди, исполнен терпеливого ожидания.
- Ого. – Аманда выгибает бровь. – Так вы снова сошлись?
Фара смущенно пожимает плечами.
- Я подумала, что стоит дать нам еще один шанс. Тебя подвезти? Мы ведь почти соседи.
- Думаю, не стоит. – Аманда загадочно ухмыляется, глядит на часы, и через пару секунд уличную тишину нарушает рев мотора, изрядно сдобренный децибелами и басами, доносящимися из динамиков.
Надо признать, фигура Мартина, лихо вырулившего им наперерез на «Харлее», внушает – черная кожанка с бляхами и заклепками, припорошенные пылью говнодавы в том же стиле, обесцвеченный ирокез и очки в модной оправе.
- Привет, задроты.
- Привет, Мартин.
Фара улыбается широко и совершенно искренне, Дирк несмело поднимает правую ладонь кверху, а Тодд просто стоит с каменным лицом, и лишь когда Аманда прыгает своему кавалеру за спину и парочка исчезает из виду, сопровождаемая ревом движка и грохочущей музыкой, из его груди вырывается бессвязное возмущенное восклицание.
- Этот… тип обозвал нас задротами! И что – кроме меня никому не обидно?
Фара снисходительно хлопает его по плечу.
- Сделай лицо попроще, а то прохожие начнут шарахаться. Ну, мне пора. Отправляйтесь по домам, парни, и не шалите!

Спустя пару минут до Тодда доходит, что они с Дирком остались одни на пустынной улице, тот говорит что-то, кажется опять про такси… Тодд просто стоит и смотрит как движутся его губы, а радость плещется внутри, разгоняя по венам обжигающий скотч; голова слегка кружится от выпитого, от того, что они с Дирком наконец вдвоем, что он стоит так близко и можно даже разглядеть несколько крапинок-веснушек на его скуле и едва заметную трещинку на нижнее губе. Дирк улыбается - немного растерянно и самую малость снисходительно; он думает, что у Тодда запоздалая реакция на алкоголь – опьянение настигло внезапно и пост-фактум, так бывает. Надо просто открыть рот и успокоить его, надо сказать… Что-то надо сказать, потому что хватит уже, наверное, бегать от себя самого. Губы Дирка совсем близко; качнувшись вперед, Тодд замирает в нескольких сантиметрах. В этот момент, как в мультфильме «Головоломка», извечный нытик вновь отвоевывает себе место за пультом – Тодд почти уверен, что Дирку нравятся парни, но сам-то он далек от воплощения гомоэротических фантазий, особенно если разглядывать себя поутру в зеркале в семейных трусах, с опухшим лицом и всклокоченными волосами. Возможно, сейчас они оба изрядно навеселе, и у них есть хорошие шансы проснуться поутру вместе. Проснуться - и прятать глаза друг от друга. И вовсе не потому, что кто-то из них не знает, что делать в постели с другим парнем.
Дирк истолковывает его движение как потерю равновесия и, аккуратно придержав за плечи, с тревогой заглядывает в лицо.
- Ты в порядке? Надо было лучше коктейли заказывать…
Тодд сглатывает ком в горле величиной с большое яблоко.
- Я… я в порядке. Просто задумался. Знаешь…, - он делает неопределенный жест рукой, - столько на нас свалилось за последнее время. Езжай-ка ты домой и выспись. Завтра генеральная репетиция, послезавтра нам выступать. Я пойду пешком, мне и вправду тут совсем недалеко.
- Уверен?
- Абсолютно.

[Холистический Мимокрокодил]

Кусочек который не влез.

Оставшись в одиночестве, Тодд ощущает, как золотистая пузырящаяся субстанция внутри меняет цвет и состав, превращаясь в подобие кислоты, что разъедает внутренности. Блин, ну как всегда. Почему другие умеют жить, хватая от жизни все, что только можно, ловя любой шанс? И почему он вечно тупит, тормозит, упускает самое лучшее, самое значимое. Очень хочется побиться головой о стенку, но если бы в этом был толк…
Окружающее пространство меняется мгновенно и незаметно, словно пинком выкидывая его из зоны комфорта и безопасности – несколько фигур, одетых во что-то неопрятно - балахонистое выдвигаются ему навстречу, внезапно выскользнув из неприметного переулка справа. Под капюшонами толстовок бледные рожи и темные провалы глазниц; они похожи на подростков-наркоманов, наверняка так и есть. Хмель почти мгновенно выветривается из головы Тодда под напором адреналина, он отступает назад – туда, где светлее и виднеется служебный вход в бар и мысленно прикидывает сколько нала у него в бумажнике и хватит ли этого чтобы откупиться. Есть еще перстень – подарок Аманды, недорогой, но все равно жалко, часы… А потом он ощущает удар по затылку и видит стремительно приближающийся к носу асфальт. Ему не дают упасть – подхватывают под руки, куда-то волокут. Удар недостаточно сильный, чтобы потерять сознание, но мысли путаются и перед глазами все плывет, он слышит голоса своих обидчиков обрывками, будто сквозь вату – совсем еще мальчишеские, ломкие.
- Ну ты чё, совсем ёбнутый?! Нафига было бить его по башке, нам заказывали только руку ему сломать!
- Да пошел ты на хуй! Чё – думаешь он просто стоял бы и ждал пока ты ему руку сломаешь? Ты совсем дебил, Дейв!
- Ш-ш-ш…! Какого хера ты зовешь меня по имени, а? Ну ты мудак…!
- Вы оба – а ну, завалите хлебала! – Начальственно рявкает третий голос, явно принадлежащий кому-то постарше.
Тодда сперва сваливают на землю, будто мешок с тряпьем, потом усаживают, прислонив к стене. Он моргает, пытаясь сфокусироваться, но вокруг темнота, фигуры в толстовках выглядят смутными силуэтами, а лиц под капюшонами и подавно не разглядеть. Слева явно несколько мусорных баков, судя по запаху, а справа грудой свалены деревянные ящики.
- Ничего личного, приятель.
Тот, что постарше и повыше хватает Тодда за правую руку, кладет на один из ящиков ладонью вниз, замахивается чем-то вроде монтировки, или небольшого ломика. Волна адреналина накатывает за долю секунды, как бывает в самых экстремальных ситуациях, и, заорав что есть мочи, Тодд с силой пинает своего обидчика под коленку, а потом суетливо пытается встать, но голова кружится, и его резко уводит вправо. Несколько сумбурных, смазанных секунд он борется как может – пинается, кусается и разок попадает кулаком по чьим-то зубам, вызвав возмущенный вопль и ругательство. Получив мощный удар под дых, отлетает обратно к стене на полусогнутых ногах и тщетно пытается сделать вдох. С ужасом видит занесенный уже над его головой, а не рукой, ломик и понимает, что не успеет ни увернуться, ни защититься, и что он труп, или будет существовать в виде овоща, а в лучшем случае его ждет инвалидная коляска.
В этот момент кто-то вклинивается между ним и нападающими, заслонив его собой и выставив вперед руку в защитном жесте. Тодд слышит звук удара, тошнотворный хруст и сдавленный вскрик. Его спаситель падает на колени, и тип с ломиком в порыве досады с силой пинает его под ребра.
В этот момент судьба решает, наконец, сжалиться над Тоддом, подкинув ему избавление в лучших традициях жанра экшен – раздается вой полицейской сирены, свет фар бьет по глазам, заставив всех зажмуриться; сразу становится гораздо светлее и куда более шумно, а облегчение мгновенно затапливает его теплой волной. Длится оно, впрочем, от силы секунду – Тодд видит лежащего на земле Дирка, и его словно прошивает от макушки до пят электрическим разрядом. Дирк прижимает к груди правую руку; у него плотно сжатые губы, зрачки размером с радужку и бисеринки пота над переносицей. Тодд падает рядом на колени и принимается нести какую-то околесицу, смысла которой и сам не улавливает, кроме вопроса «зачем?» и замечаний насчет крайне низких умственных способностей Дирка, и все это больше смахивает на истерический бред, чем на связную человеческую речь. Тот кривит губы, пытаясь улыбнуться, выдавливает через силу:
- Хватит паниковать, все будет нормально. Мне, в отличие от тебя, не играть на гитаре.
До Тодда доходит не сразу. А когда доходит, то он выкрикивает, будто выплевывает:
- Да пошел он в жопу этот конкурс! Все из-за него! Мы могли бы… - Захлебывается воздухом, давится словами, понимает, что сейчас сорвется окончательно и загоняет надвигающуюся истерику внутрь несколькими крупными глотками. Склонившись ниже, кладет ладонь Дирку на лоб. – Ничего… Все будет хорошо… Все будет хорошо, слышишь…!

[Холистический Мимокрокодил]

Исполнение 1, ч. 9

***
- … некоторым участникам пришлось пройти тяжелые испытания для того, чтобы сегодня оказаться здесь, на этой сцене. Но они преодолели все с честью, продемонстрировав невероятную выдержку и мужество, что является свидетельством их незаурядности…
Голос Патрика Спринга за кулисами слышен хуже, чем в зале, некоторые слова звучат невнятно. Тодд машинально вертит в руках медиатор, периодически косится на свою команду. Никто кроме него не слушает речь главного спонсора – Фара и Аманда тихо перешептываются и периодически хихикают, а Дирк стоит в расслабленной позе, прислонившись к стене и прикрыв глаза, шевелит губами, что-то повторяя про себя, скорее всего текст песни, а там кто знает, может и молитву. Тодд не знает, верит ли Дирк в Бога, он вообще не знает о Дирке кучу вещей. Зато знает, что у него уйма времени на то, чтобы узнать, и он верит, что узнавание Дирка станет самым увлекательным делом в его жизни, самым захватывающим приключением.
Подумать только, ведь при иных обстоятельствах Тодд в эту минуту просто изнемогал бы от волнения – еще бы, ведь они буквально в шаге от осуществления своих самых дерзновенных мечтаний. А сейчас он совершенно не волнуется. Ну, может самую чуточку. Он больше переживает за Дирка – как раз перед выходом из гримерки тот аккуратно вынул загипсованную правую руку из перевязи и сунул в карман. Он не поморщился, только лицо сделалось чуточку напряженнее. Из зала это будет выглядеть вполне естественно – правая рука в кармане, левая сжимает стойку микрофона, так рассуждал Дирк, а гипс никто не увидит из-за широких рукавов просторной цветастой рубахи, выпущенной поверх узких штанов. Тодду, по большому счету, плевать как это будет выглядеть из зала, ему главное, чтобы Дирк не испытывал дополнительный дискомфорт, хватит и того, что петь со сломанными ребрами это удовольствие сильно ниже среднего. Тодд даже готов был отказаться от финального раунда. Реально готов. Заглянул внутрь себя и с удивлением понял, что ни капельки не пожалеет. Важнее было то, что врач прописал Дирку постельный режим на неделю, а их за эти пару дней издергали допросами и протоколами, а Дирк вдобавок все время висел на телефоне с Риггинсом, и непонятно как он вообще держится на ногах и какими последствиями ему это грозит. Но Дирк уперся и убедил его, что все будет в порядке, иногда спорить с ним было совершенно бесполезно. И еще он сказал, что отказавшись от участия, они позволят Уилсон победить, а этого допустить нельзя.
Риггинс оказался ушлым перцем – подсунул Фридкину фотографии Уилсон в обнимку с другим мужиком, и тот сразу заговорил. Вдобавок, одного из напавших на Тодда подростков-наркоманов удалось задержать, а через него выйти на остальных и отследить их связь с Уилсон, так что вредоносная дамочка нынче плотно отдыхала в полицейском участке, время от времени названивая адвокатам, а «Черное крыло» дисквалифицировали и вычеркнули из списков участников конкурса. Тодд даже не испытывает злорадства по этому поводу. Кажется, за последнее время он повзрослел и изменился настолько, что такие мелочные эмоции перестали его волновать.
«Есть вещи более важные… ты скажешь, но я смотрю на солнце, не отрывая глаз, и мир кажется мне новым… снова. Плыву, теряюсь в потоке мирозданья… Ведь я упавшая звезда, взлететь пытаюсь с крыши здания, снова… Еще одна попытка…»
Строки пронеслись вчера в голове, когда он засыпал – неровные, не в рифму, похожие на… рэп? Смешно. Но он записал. Так, на всякий случай.
Накануне днем он помогал Дирку встать с дивана – закинул его руку себе на плечо, обнял за талию… А спустя пару секунд они уже целовались, стоя у стены, и непонятно как так получилось. Ладонь Тодда, упершаяся в стенку где-то у Дирка под мышкой, была потной, сама стенка шероховатой; от Дирка исходило тепло, будто от заряженной батарейки, его губы оказались по-девичьи мягкими, а сердце рвано колотилось чуть повыше сердца Тодда. А потом Тодд внезапно обнаружил свою вторую руку у Дирка под майкой. Обнаружил, нащупав повязку на ребрах; испуганно замер, чуть отстранился, поймал взгляд Дирка и на секунду перестал дышать – ТАК на него еще никто никогда не смотрел. В этом взгляде было все – капелька насмешки, абсолютное понимание, обожание и обещание – как тогда, когда он на прослушивании пел «Strut», но на сей раз, обещание было адресовано целиком и полностью Тодду, и от этого реально сносило крышу.

Зал кажется Тодду непривычно огромным, хотя они до этого уже выступали здесь неоднократно; публика словно взрывается фейерверком смешанных звуков, дыша ему в лицо своей энергетикой. А потом передние ряды поднимают руки кверху и принимаются ритмично хлопать в ладоши, а следом за ними и весь зал. Тодд на мгновение хмелеет от накативших ощущений, они все хмелеют. Даже если, в итоге, главный приз отдадут «Роуди», они все равно уже стали звездами, пусть всего лишь на один вечер. А такой исход не исключен – исполненная их соперниками баллада «Revolution» звучала с искренним и пронзительным надрывом.
На мгновение Тодда иглой пронзает страх – страх не проиграть конкурс, а прозвучать слабо, не оправдать ожиданий. Ведь Дирк не в лучшей форме, да и ему самому диагностировали легкое сотрясение, вдобавок им даже провести репетицию накануне не удалось. Но вот звучат первые аккорды, и Дирк мягко выдыхает в микрофон:
Soaked to the bone
And sink like a stone
Walk home alone…
Чуть заметная хрипотца в его голосе усиливает глубину тембра, погружает в умиротворенное состояние.
It's not the first time
It's not the worst crime
Your soul will be OK
И Тодда мгновенно отпускает, словно Дирку на полном серьезе удалось его убедить, что все с ними будет в порядке, всегда. А потом голос Дирка теряет хрипотцу и мягкость и уносится ввысь ясным звоном.
When you've had enough searching for love
And you miss the touch
Of someone new…
И магия возвращается – они четверо словно бы ловят флюиды друг друга, превращаясь на то время, пока звучит песня, в единый организм.
После финальных аккордов Тодд стоит будто в ступоре – оглушенный, погруженный куда-то внутрь себя; аплодисменты и выкрики звучат смутным отдаленным шумом, и он вспоминает, что надо поклониться лишь когда вылезшая из-за ударных Аманда незаметно пинает его локтем в бок.
Тодд приходит в себя лишь когда им выставляют оценки; Лакс Дюжур, как председатель жюри, берет слово, но Тодду сложно сосредоточиться на том, что он говорит – отчего-то то самое невероятное волнение, которое он должен был испытывать накануне выступления, накатывает именно сейчас, а голова внезапно взрывается пульсирующей болью, особенно острой в районе здоровенной шишки на затылке.
- Не может быть! – Бормочет Фара у него над левым ухом. – Вот так номер!
- Что? Чего?
Встрепенувшись, Тодд вертит головой во все стороны, вид у него со стороны наверняка слегка придурковатый, особенно если снимать его на камеру крупным планом.
- У нас с «Роуди» одинаковое итоговое количество баллов! – Откликается Дирк с другой стороны, и непонятно чего больше в его голосе – разочарования, или восторга.
- И что теперь? Еще один раунд?
- Да послушай же ты что Дюжур говорит! - Аманда вновь ощутимо пинает его локтем в бок.

- … поэтому я принял решение дать возможность обеим группам записать альбом. – Лакс поправляет свои пижонские дымчатые очки, машинальным жестом приглаживает прядь волос на виске.
- А я, со своей стороны, - Патрик Спринг склоняется к микрофону, сцепив перед собой пальцы рук, - готов оказать любую спонсорскую помощь группам-победителям ради становления их карьеры. Потому что верю - обе группы в самом скором времени станут ярким явлением в музыкальной индустрии.
А потом начинается нечто невообразимое – зал взрывается аплодисментами, воплями и улюлюканием; обычно сдержанная Фара поочередно тискает то Тодда, то Дирка, словно они плюшевые мишки, а Аманда с разбегу повисает на шее у появившегося из-за кулис вместе с остальными «Роуди» Мартина.