Фанф: Cupid, I'll never let you go

[everythingisconnected]

Название: Cupid, I'll never let you go
Автор:  hello_ghost (ficbook.net/authors/407493)
Герои/Пейринг: Дирк Джентли, Тодд Бротцман
Рейтинг: PG-13
Жанр: Романтика, Юмор, Повседневность, AU, Songfic
Размер: Мини, 4 страницы, 1 часть
Описание: Тодд и его нетипичное поведение по ночам, пока Дирк спит и ничего не подозревает.
Предупреждения: возможен оос
Комментарии автора: Писалось для нашего, меж-сектантского Тайного Купидона по заявке Marla666.
Песни-вдохновители:
Hurts–Cupid
kuroiumi 黒い海–breath
frédéric françois chopin–joie de vivre
kuroiumi 黒い海–asleep
Посвящение: Марле, как идейной вдохновительнице, и любимым сестрицам из холи-секты.

— Тодд, у тебя бывает, что вот ты спишь себе, спишь, а тебе кажется, что на тебя в это время кто-то смотрит?
Едва услышав окончание вопроса, Тодд Бротцман, стоявший спиной к Дирку, от неожиданности дернул рукой, обжигаясь о раскаленную сковороду, опрокидывая стоящие рядом баночки с солью и перцем, и взгляд его начал лихорадочно скакать по комнате в поисках ответа на один вопрос: лучше выбежать через дверь или ближе будет выпрыгнуть в окно?
— Н-нет, кажется, не бывает, — остается надеяться, что навыки Тодда во лжи хотя бы немного улучшились.

скорей, узнавай, что там было дальше

Некоторое время назад…, а точнее прошло 2 месяца 3 с четвертью недели и вот уже 13 часов с минуты, как Дирк вновь ворвался в жизнь Тодда более-менее целым и чуть менее невредимым. Однако с помощью Тодда, который открыл в себе удивительно обширные способности к заботе, и благодаря цветным кукурузным хлопьям с корицей Дирк Джентли пошел на поправку быстрее простых смертных. Но это был Дирк, сравнивать его с другими людьми было бы как минимум глупо и заранее бессмысленно. Теперь же этот самый холистический детектив окончательно поправился и решил, что стратегически правильным решением для их Холистического Агентства будет остаться жить прямо у Тодда. В чем именно заключалась «стратегия» Тодд так и не понял, но зато тайно (настолько тайно, что сам притворился, что не замечает этого), в душе порадовался будущей совместной жизни с Дирком в одной квартире. Его стремительно увеличившийся пульс и вспотевшие ладони, которые он нервно тер о джинсы, заставили его несколько сдержанней реагировать на Дирка в вечер официального «переезда» к нему. В тот день Дирк прилежно раскладывал свои вещи по выделенным полочкам в шкафу Тодда, бубнил под нос самодельные песенки и рассказывал о своих грандиозных планах на будущее агентство, прерываясь на поедание сразу трех пицц разных вкусов, которые сам же заказал.
— Ох, Тодд, так необычно разговаривать с простыми людьми, которые тебя действительно слушают!.. — проговорил с набитым ртом Джентли, плотоядно присматриваясь к пицце с ананасами и кусочками маслин.
— В каком смысле с простыми людьми, ты же постоян…
— Тодд, — Дирк зыркнул на него с долей иронии, — там, где я был, не слушают, а делают то, что им сказано, им плевать, что ты будешь говорить или кричать, — он замолк, задумчиво пережевывая кусочки. Тодд уставился в свою тарелку, чувствуя, как неприятный комок собрался у его горла, ему хотелось сказать, что он едва сдерживается, чтобы не пойти и не разобраться со всеми, кто посмел так обходиться с его другом. Но он промолчал, подавляя даже вздох. Но тут Дирк вскинул голову, вновь лучезарно улыбаясь:
— Но теперь-то я снова здесь! С тобой! И с пиццей! Господи, как же я люблю пиццу! — и они вновь продолжили уничтожать одно из самых, пожалуй, лучших вещей, что когда-либо придумывало человечество.

И именно с этой первой ночи всё и началось. Ночь украла солнце в свои темные владения и запрятала подальше, укрыв всё плотным одеялом, украшенным звездами. Шумный и крикливый днем, сейчас город замер и старался не дышать, его выдавали лишь шорохи странных теней в переулках и скрип старых зданий, вздыхающих о чем-то своем, давно ушедшем в небытие времен.
Небольшая гостиная в одной из многих квартир Риджли ярко освещалась луной, в центре комнаты на узком диванчике уютно скрутился калачиком под цветастым пледом мужчина, выставив наружу только кончик носа и свои взлохмаченные беспокойным сном волосы. Этот тревожный сон крепко держал его в своих объятиях, не давая ему узнать, что в комнате он находится не один. Тодд Бротцман, сидя на ковре в одних боксерах и укрывшись пледом, машинально притянутым собой из спальни, задумчиво смотрел на темную фигуру, лежащую на диване. Вокруг царила полная тишина, она могла бы даже напугать, если бы её не прерывало иногда тихое дыхание спящего Дирка. Иногда тишь разрезали тяжелые вздохи Дирка, невнятные бормотания, где единственным различимым словом было «Тодд» (что создавало тянущее ощущение где-то внутри упоминаемого Тодда), а иногда это был даже вскрик, после которого надолго наступала гробовая тишина, и Тодд склонялся над спящим, чтобы проверить, что тот всё еще дышит. Тот дышал, но едва ощутимо.
Привычка сидеть у дивана Дирка появилась у Тодда еще со времен его выздоровления, он мог подняться посреди ночи просто чтобы проверить, как заживают царапинки и как проходит сон Джентли, просто потому что Тодд мог пролежать без сна до самого рассвета, если бы не сделал эти незамысловатые действия над спящим. Только спящему это знать необязательно. Так думал Тодд и не переставая шастал из комнаты в комнату, пока однажды окончательно не провел у дивана целую ночь и не нашел это лучшим выходом из ситуации, чем брождения по квартире и возможность разбудить Дирка скрипом какой-то особо противной половицы.
Сначала все так просто и незамысловато развивалось в голове Тодда, сонному Бротцману не казалось чем-то странным вот так проверять сон друга. Но когда он осознал, что уже которую ночь проводит на ковре гостиной, а не своей кровати, где полагается спать и, уж если так получается, отмахиваться от странных навязчивых мыслей, он по-настоящему испугался сам себя. При этом ему хватало тех нескольких часов после рассвета, которые он уходил досыпать в кровать, чтобы вскоре вскочить от бодрого напевания детских песенок из душа. Он не позволял своим мыслям заскакивать дальше закрытой ванной двери. А до рассвета — и после полуночи — вся ночь принадлежала ему — ему и Дирку, который никуда не бежал, ничего не болтал, и которого можно было рассматривать часами без страха быть пойманным. Правда иногда Тодд все же щипал себя по рукам, которые бездумно тянулись поправить упавшие на лицо детектива пряди, кусал свои пальцы, стремящиеся воплотить желание их хозяина проскользить по такому манящему тонкому носу с горбинкой, остановиться на этой горбинке, погладить её, поскользить дальше, обогнуть кончик носа, этот милый, вездесующийся кончик носа, и спуститься к ямочке под носом, а затем ощутить под пальцами мягкие, теплые, приоткрытые губы, к которым незамедлительно захочется склониться и проверить уже своими губами их теплоту и мягкость. Тодд не знал, куда деться от таких мыслей, роящихся вокруг него в этой темноте, как стая мотыльков, чьи крылышки синеют призрачными огоньками надежды, призрачными, как надежда Тодда перестать видеть в Дирке кого-то большего, чем просто друг.
А если признаться? А если рискнуть всем и признаться? Шанс ведь есть, что Дирк ответит. Ведь Дирк никогда не пошлет Тодда с его чувствами, не прогонит. Но ведь… у Тодда не было возможности проверить именно эту сторону Дирка. Дирк Джентли со всеми был такой добрый, внимательный и дружелюбный. Это просто такой Дирк. Совсем не важно, будет ли это Тодд, или кто-то другой, Дирк никогда не оттолкнет. И это страшно бесит.
— Ну что за влюбленный идиот, — шепчет Тодд сам себе на рассвете, пугается своих слов и уносится в спальню, забыв на ковре плед и не заметив этого, впрочем, утром он все равно обнаружит его сложенным в ногах своей кровати под звуки доносящегося из ванной песнопения и подумает, что сам его и сложил.

***
Ночь за ночью дозорный Тодд не покидает своего поста у дивана. Ему не хочется спать, не хочется пить, не хочется ничего, кроме как сидеть и таращиться на спящего детектива-друга-возлюбленного-черт знает, кто теперь Дирк. В его голове стучат барабаны признайся-бум, признайся-бум, признайся-бум.
— Да что я ему скажу-то? — сдается Тодд и через секунду зажимает ладонями рот, в попытке не пустить уже давно вырвавшиеся звуки из стремительно сжавшегося горла. Хоть бы Дирк не проснулся. Хоть бы не проснулся. Не узнал, какой Тодд маньяк и сумасшедший.
Однако у Вселенной на Тодда другие планы, что неудивительно.
— А что хочется больше всего? — раздается голос по ту сторону от Бротцмана, все еще не отцепившегося от своего рта.
Опять воцаряется тишина, которая отличается от всех предыдущих ночей лишь четким понимаем того, что сейчас Дирк не спит и прекрасно знает, что тут, в темноте сидит Тодд. Можно ли считать, что второе солнце в его жизни скоро исчезнет с горизонта?
— Тодд, я знаю, что ты тут сидишь, я вижу твою лунную тень, не пытайся слиться с ковром, это заранее бесполезно, я как-то пытался.
Усмешка появляется на губах Тодда, когда он представляет распластавшегося морской звездочкой Дирка на каком-то ковре в своей неизменной кожанке, но мысли возвращаются обратно к реальности, и он по-прежнему молчит. Может, он вообще сейчас заснул и это ему снится. Да, это сон.
— Тодд, это не сон, если что. Мне что, подойти и доказать?
Если рассуждать логически, то будь это сон, то Дирк-из-сна тоже мог бы утверждать, что это не сон, а что-то вроде параллельной реальности, куда Тодд по неосторожности упал, например. Так что таким словам доверия нет.
— А докажи, — распаляется Тодд и растворяет границы своих приличий в условиях ночи другой реальности, не той, в которой живет Тодд Бротцман.
Теплые руки поднимают его с пола и ведут к дивану, где он попадает в царство мягкости, теплоты, плавно перетекающей жар, который превращает кровь, текущую в венах Тодда, в настоящую лаву, в королевство обнимающих его рук, ног, обвивающих его ноги змеей, объятий, которых не хочется избегать, губ, которые нежно перемещаются по его щеке в поиске его рта. Тодду кажется, что его сердце сейчас взорвется, а мозг давно отключился и отказался чем-то руководить. Это точно сон, реальный Дирк ни за что бы не позволил ему вот так вольно прижаться к себе всем телом, не дал бы себя поцеловать и уж точно не поцеловал бы сам. Этот Дирк-из-сна позволил Тодду узнать, каково это — чувствовать мягкие ресницы Дирка на своей щеке, пока он целует его горло, шею. Он готов простить себе, что это сон, за его реалистичность. Только бы потом в реальности не пожалеть об этих ощущениях, которым не суждено воплотиться. Видя, что его друг отвлекся, Дирк притянул его еще ближе и окончательно увлек подальше от грустных мыслей.
В какой-то момент Тодд блаженно заснул в объятьях Дирка-из-сна, впервые не дожидаясь рассвета, и будь что будет утром.

Утро. Это ужасное, кусающее за пятки утро, какое же оно противное, холодное, со всеми спешками, обязательствами, обязательным подъемом и чисткой зубов. Проснувшись, но не открывая глаз, Тодд почувствовал, что что-то изменилось по сравнению со всеми предыдущими пробуждениями. Что-то конкретное, большое и теплое. Он открыл сначала один глаз, увидел потолок, затем другой глаз и увидел что-то рядом. Это что-то в итоге оказалось спящим Дирком, вполне себе реальным и живым. Тодд в страхе замер, думая, каким образом он смог во сне пройти из своей кровати к нему под властью сна. Допустить, что это не сон, он все еще не мог.
Он аккуратно поднял руку, обнимавшую его, и попытался бесшумно выскользнуть из-под одеяла. Рука и все к ней прилегающее начала сопротивляться и обвила его еще крепче. Повернувшись, Тодд мгновенно очутился захваченным глазами, в которых хотелось купаться, как в море, а еще лучше, если получиться заплыть подальше и утонуть.
Он завертелся ужом в этих сжимающих его руках, удивительно крепких сейчас. Глаза, взаимно всматривающиеся в его краснеющее лицо, улыбались, как и тонкий алый рот. Кстати, почему его рот такой опухший? И почему его шея вся в… Твою мать.
— С Днем Святого Валентина, Тодд, — прошептал Дирк, улыбаясь так широко, почти излучая солнечный свет. В любом случае, Тодд готов был ослепнуть, если Дирк будет последним, что тот успеет увидеть.
— Чт… Откуда ты знаешь про этот праздник? — Хотя это был не тот вопрос, который Тодд собирался задать.
— Гуглил в интернете праздники, подумал, что нам нужно их как можно больше, чтобы отмечать каждый день, и тут этот!
Тодд еще раз предпринял попытку со скользнуть с дивана, но его вновь прижали к себе.
— Тодд, почему ты пытаешься сбежать?
— Ничего я не пытаюсь, — пробубнил он, уворачиваясь от сканирующего взгляда холистического детектива с ловкостью, с которой Нео уворачивался в «Матрице» от пуль.
— Тогда посмотри на меня.
Мужчина медленно поднял глаза, осознавая, что сейчас опять куда-то пропадет. Но пропадать нельзя, нужно быть в сознании, чтобы понять, что происходит, черт подери. Что-то границы между сном и реальностью несколько размылись.
— Тодд, разве этот день не отмечают со своими возлюбленными? — Зрачки детектива странно расширены и черны, как ночь, которую Тодд запомнил наизусть, губы чуть подрагивают и припухли, их Тодд тоже запомнил удивительно четко.
— Отмечают, — осторожно выдает Тодд Бротцман.
— Так почему ты пытаешься сбежать?
— Я не… — он словил укоризненный взгляд, выдохнул и решил сказать честно: — Я думаю, что влюблен здесь только я. — «А что думаешь ты, всезнающий холистический детектив?»
Дирк закатил глаза, закрыл глаза и на мгновение замолчал. «Что ты думаешь?» И тут же выпалил:
— Только о себе думают лишь эгоисты, Тодд! А как же чувства других? Надо было мне сразу сказать, зря столько мучил себя и меня, столько ночей впустую!..
«Столько ночей?!»
— Стоп! Ты что, знал, что я сижу здесь ночами? Знал, и тебя это не беспокоило?
— Тодд, твоих вздохов не услышит только мертвец, — усмехнулся Дирк и приблизил свое лицо так близко к лицу Тодда, что кончики их носов столкнулись. — Ну, а теперь, когда все всё выяснили… Купидон, я тебя не отпущу.
Готовясь вновь отключить мозг, Тодд остановился:
— А почему купидон? Обычно говорят «Валентин».
— Господи, Тодд, это же ты украл мое сердце, а не какой-то там Валентин.
— Действительно, — заворожено проговорил он, думая о том, как же холистически прекрасны планы Вселенной на его жизнь. 14-е февраля, получившее свое ночное начало, жаждало утреннего продолжения, и оно не замедлило наступить.